Дарья Норок - Макария

на такие ответственные должности!?» – злился я.

Меня закрыли в очень светлой комнате. Тут была мягкая кровать, стул и стол, у которых не было углов. Комната была до безобразия безопасна для человека, который бы решил убить себя.

Но по-настоящему унизительным для меня оказалось только одно, и оно стояло у меня под кроватью. Это горшок. Мне приходилось ходить в горшок! А вечером санитар, который приносил ужин вместе с новой порцией разноцветных таблеток, уносил и мой горшок, чтобы позже принести его, но уже чистым.

Там не было ни окон, ни камер видеонаблюдения, ни санитаров, которые бы постоянно ходили и проверяли меня. Меня кормили три раза в день и столько же раз давали эти проклятые таблетки. Дверь моя открывалась только для всего этого.

Я всё ждал лечащего врача. Я думал, что до него-то мне получится донести всю правду. Он должен был быть умным человеком. Я был уверен, что он поверит мне.

Не знаю, сколько времени прошло перед тем, как дверь моей темницы открылась, но мне показалось, что прошла вечность.

Дверь отворилась в неположенное время, поэтому я сразу понял, что ко мне, наконец-то, пришёл врач. Но в комнату зашла Софи с санитаром, которого я терпеть не мог. Он с первого дня показал себя, когда насильно заставил меня проглотить таблетки, которые я упорно сопротивлялся употреблять. После того случая я стал аккуратнее вести себя с этим типом. Но таблетки я так и не стал пить. Я научился их прятать во рту так, чтобы их не было видно. Я делал так, чтобы они прилипали к твёрдому нёбу. Естественно, после этого я их выплёвывал и прятал в матрасе.

С Софи мы недолго говорили. Нам не о чем было разговаривать при этом громиле в белой медицинской форме. Она пришла попрощаться. Я понимал это и без слов. Она обнимала меня и плакала. Я осознал, что она знает абсолютно всё, что со мной произошло. Более того, она узнала, что произошло с ней. Ей тоже было известно моё будущее, а вот своё она ещё не знала. И ей будет куда сложнее, чем мне. Я верил Мари. Она позаботится о нашей дочери.

И да – я рыдал, прощаясь с Софи.

Глава 10

Артур сидел за ослепительно белым столом. Стены и потолок раздражали его глаза такой же исключительной белизной. Напротив него сидел мужчина лет шестидесяти пяти. Прошло целых две недели, перед тем как доктор решил наведаться к новому пациенту. Всё это время Артур мучился в ожидании, находясь в полной уверенности, что после разговора с ним всё сразу встанет на свои места. Но после нескольких неудачных попыток уговорить санитаров позвать Мистера Голденберга он понял, что находится здесь не в качестве человека, которому могут помочь решить его проблемы, а в качестве умалишённого, с которым не будут церемониться, если тот будет упрямиться и требовать то, что они не намерены делать. К его словам и просьбам все оставались глухи. К концу второй недели Артур полностью разуверился в том, что даже врач сможет ему помочь.

Мистер Голденберг был низким и очень полным мужчиной. Глаза у него были добрые и ясные, а выражение лица располагало к себе каждого, с кем он заговорит. Он был весьма энергичным человеком, несмотря на его годы и полноту.

Они сидели и разговаривали с Артуром уже больше двух часов. Точнее, Артур тихо и монотонно рассказывал, а Голденберг заворожённо слушал его, совсем позабыв о том, что ему необходимо было заполнять карту пациента.

В образе исхудавшего темноволосого человека можно было разглядеть то, что ещё недавно он был высоким и сильным мужчиной в самом расцвете сил. Из-за всего, что с ним случилось, он высох и превратился в измученного и разбитого раба своих грехов. Глаза у него стали совсем стеклянные, из-за чего взгляд его выглядел безжизненным.

Сгорбившись, Артур равнодушно рассказывал окончание своей истории. Его руки безжизненно покоились на коленях, выдавая его полное безразличие ко всему происходящему. Он уже не ждёт, что ему кто-то поверит. Он столько раз прокручивал у себя в голове всё, что с ним случилось, что теперь повествовал свою историю так, будто читал вслух прочитанную множество раз книгу.

– Мари и Софи смогут жить и без меня, – сказал Артур, закончив своё повествование.

Мистер Голденберг ещё с минуту молча таращился то на Артура, то на раскрытую перед собой папку с пустыми таблицами на листах. Во время того, как пациент говорил, Голденберг всё время кивал головой и в то же время неугомонно трогал рукой свой подбородок и нижнюю губу.

– Я думаю, что Вы могли бы --">