Алексей Куксинский - Похороны стрелы

Ловенецкий избегал рассказов о своём прошлом, у них хватало тем для разговоров и без этого. Лиза напоминала ему Женю, но только ли поэтому, видя её, он чувствовал странное тепло внутри? Нельзя забывать, кто он, и зачем переходил границу. Желание отомстить виновному в смерти своей семьи не отступило, он думал об этом наедине с собой в комнате, в кино или кафе с Лизой, даже во сне он стрелял из пистолета в размытый тёмный силуэт.

Ему ещё ни разу не попадалось имя Гаевского на афишах, ни в «Курьере поранном», ни в «Роботнике», ни в «Экспрессе», лежащих на стойке в кафе. Ловенецкий опасался, что кризис и галопирующая инфляция заставили экстрасенса искать более благополучное, чем Польша, пристанище.

Он избегал задавать вопросы напрямую, и как-то на семейном обеде он вскользь упомянул имя Северина, вот, мол, перед войной видел его выступление в Петербурге, остался под сильным впечатлением. Интересно, что теперь с ним стало, ведь он, кажется, родом из этих мест?

– Никто не знает, откуда он родом, – важно сказал дядя Лизы. – Одни говорят, из-под Гродно, другие – что из Мазовии, третьи…

– Ага, – перебила тётя, – будь он из Мазовии, жил бы в столице.

Дядя, недовольный, что его перебили, посмотрел на жену поверх очков.

– Где начальник государства подарил маёнтак, там и живёт, – уверенно сказал он.

– Да он мог попросить и Бельведер подарить, и Пилсудский бы не отказал! – тётя отложила приборы, звякнув по фарфору.

Ловенецкий переводил взгляд, не веря своей удаче. Тема оказалась интересной всем, оставалось только слушать и вставлять короткие замечания, и запоминать.

Северин Гаевский переждал великую войну в Швеции, откуда в конце 1918 года приехал в Польшу, застав первые дни независимости нового государства, и познакомился с Пилсудским, известным любителем всего мистического и потустороннего. Во время войны с Советами Северин неоднократно предсказывал успех всей кампании, даже в самые гибельные моменты, чем окончательно покорил Начальника государства. Пилсудский подарил Северину небольшую усадьбу под Вильно, где медиум жил в затворничестве уже несколько лет, изреая на гастроли в Европу. Он до минимума сократил выступления на публике, но в газетах то и дело проскальзывали намёки на то, что услугами Гаевского в частном порядке пользуется отошедший от дел, но мечтающий вернуться к власти Пилсудский и многие его ближайшие сторонники.

Ловенецкий так же невзначай перевёл тему на другое, но в памяти крепко засело название деревни, рядом с которой находилась усадьба.

Вечером, оставшись в одиночестве, он проверил и зарядил револьвер. Ловенецкому хотелось прямо сейчас сорваться с места и пробежать эти пятнадцать километров, чтобы посмотреть в испуганные глаза ненавистного ему человека пред тем, как спустить курок. Он долго не мог заснуть, ворочался с боку на бок. Несколько дней назад он в букинистической лавке отыскал старую карту Виленского края, которую выучил почти наизусть. Ловенецкий зажёг лампу и развернул карту. Дорогу он помнил прекрасно, все повороты и развилки. Старая жёлтая бумага потрескалась по краям, но фамилия картографа читалась хорошо. Ловенецкий подумал, что какие-то карты хранят и его скромное имя. Воспоминание об этом помогло ему успокоиться.

Он вышел из дома рано. За закрытой дверью пекарни кипела работа, пахло свежеиспечёнными булочками и ванилью. Ловенецкий наскоро позавтракал, забившись в самый дальний уголок пекарни, боясь быть замеченным. Уходя, он положил на стойку несколько николаевских червонцев, записку оставлять не стал. Мешок с деньгами остался в комнате, если ему не придётся вернуться, пусть они достанутся Лизе и её семье. Документы, полученные от её дяди накануне, он сунул в карман.

Город ещё спал, шаги гулко разносились по переулкам. День обещал быть солнечным и погожим. Он перешёл лениво текущую реку по мосту, под которым проплывали откормленные, как на убой, утки. Несколько рыбаков сонными глазами уставились на поплавки. Этот берег реки был застроен одноэтажными домами сельского вида, утопающими в зелени садов. Иногда из-за заборов до Ловенецкого доносилось коровье мычание – видимо, шла утренняя дойка. Он не думал об убийстве, которое ему предстояло совершить, мысли почему-то сами по себе возвращались к Лизе. Денег, которые у него были, хватало, чтобы открыть своё дело в Польше, особенно сейчас, когда инфляция ежедневно обесценивала польскую --">