Андрей Арсеньевич Тарковский , Фридрих Наумович Горенштейн , Александр Наумович Митта , Андрей Сергеевич Михалков-Кончаловский - Киносценарии: Нечаянные радости. Светлый ветер. Потусторонние путешествия

все-таки постучал. Долго не отпирали. Наконец кто-то глянул изнутри и сказал.

— Сегодня не работаем.

— Я Фотерингей... Джордж Фотерингей. Я тут взял у вас кое-какой товар, а вы всё не присылаете счёт...

Дверь отперли.

— Входите, — сказал продавец.

Продавец совершенно сегодня не походил на того бравого, наглого фокусника. Лицо его было усталым, на плечи наброшен какой-то старый сюртук. И лавка сегодня выглядела по-другому, маленькая, полутемная.

— Простите, сэр, — сказал Фотерингей, — у меня неизлечимая привычка всегда платить по счёту... Я исходил вдоль и поперек всю Риджент-стрит, но только сейчас, сегодня я вас нашёл...

— Сэр, — устало сказал продавец, — мы ведь предупредили вас, что за волшебные товары мы денег не берём...

— Не очень-то много сегодня у вас волшебства, — сказал Фотерингей, оглядываясь.

— Какое может быть волшебство, если у нас выходной день, — сказал продавец.

— Знаете, сэр, — сказал Фотерингей, — теперь ваша волшебная лавка напоминает мне лавку моих родителей, как я запомнил ее мальчиком... Дребезжащий звонок над дверью, лестница вниз, в темную полуподвальную кухню с маленькими окнами, выходящими на тротуар, перед которыми, заслоняя свет, то и дело мелькают ноги прохожих...

— А что с вашей ногой? — спросил продавец.

— Я сломал себе ногу, пытаясь в четверг вечером остановить вращение земли.

— Да, с первого раза это может не получиться, — сказал продавец.

— Я обязательно остановлю землю! — вскричал Фотерингей.

— Зачем? — спросил продавец.

— Чтобы доказать всему миру, что я это способен сделать... Я, Джордж Мак Уиртер Фотерингей, сын бедного лавочника, клерк из конторы Гомшота, способен остановить вращение Земли.

— Но ведь Земля вращается около экватора со скоростью более тысячи миль в час, — сказал продавец, — в наших широтах это составляет более пятисот миль в час. И вот весь наш город, и другие города, и все люди, все живые существа, все дома, все деревья, и весь видимый нами мир, и вы сами, мистер Фотерингей, и сын ваш Джип полетят из-за остановки Земли вперед с быстротой девяти миль в секунду, то есть быстрее, чем если бы ими выстрелили из пушки. Всё это будет лететь и разбиваться, превращаться в прах. Вот в чём дело и вот о чём я обязан вас предупредить...

— Это по-научному так, — сказал Фотерингей, — а чудо... Значит вы не верите больше в чудеса?..

— Верю, — сказал продавец, — разве это не чудо, что за столько веков столько лавочников и клерков, титулованных и нетитулованных, пытались остановить вращение Земли, а она всё-таки вертится...

— Вам не сбить меня с толку, — сказал Фотерингей, — и если вам это угодно, именно я буду тем первым клерком, который остановит вращение Земли... Вот только подживет нога...

— Только помните, что я вас предупредил, — крикнул ему вслед продавец волшебной лавки...

День, который Фотерингей назначил, чтобы остановить вращение планеты, выдался ясным и солнечным. Правда, утро этого дня началось с необычайного происшествия, но со светопреставлением его никто не связывал, хотя оно и вызвало общее удивление. А именно, магнетизер Спенсер Холл собирал в своем саду землянику, когда вдруг какое-то тело перелетело через забор и навалилось на магнетизёра, в результате чего оба упали.

— Послушайте, сэр, — сердито крикнул магнетизёр, — чего вы прыгаете через чужой забор?.. Вы помяли мою землянику, и я не оставлю это дело без того, чтобы не обратиться в полицию.

Произнеся эту фразу, магнетизёр глянул на наглеца и тут же замолчал и побледнел. Перед ним стоял пропавший констебль Уинч. Да пусть бы еще констебль был таким, как обычно. Нет, он был в своем старом мундире, но под мундиром была косоворотка, на голове картуз, на ногах сапоги-бутылки, на груди гармошка, за спиной самовар, а на плече связка баранок. Констебль Уинч посмотрел на магнетизёра, растянул меха и запел на английском языке «Камаринскую». Магнетизёр дёрнулся и побежал. С криком выбежал он на улицу, и прохожие сперва шарахались от магнетизёра, а потом пугались констебля Уинча, который приплясывая шёл посреди лондонской улицы и пел по-английски «Камаринскую», впрочем, иногда выпевая по-русски:

Распрекрасная сторонка

Ты, наш город Ярославль!

Разбегались чопорные прохожие в наглухо застёгнутых черных сюртуках, роняя цилиндры и зонтики. Лошади в страхе несли экипажи. Прибывшая на место --">