Андрей Арсеньевич Тарковский , Фридрих Наумович Горенштейн , Александр Наумович Митта , Андрей Сергеевич Михалков-Кончаловский - Киносценарии: Нечаянные радости. Светлый ветер. Потусторонние путешествия

происшествия пожарная команда с трудом накинула сети на расплясавшегося констебля.

Еще труднее было снять с фонарного столба магнетизёра Спенсера Холла. Забравшись на самую вершину столба, обхватив его руками и ногами, он начал оттуда проповедовать оккультизм.

— Хозяин мой, — говорил магнетизёр, — это учитель учителей, великий Мория. Есть еще Кут-Хуми, он тоже мой учитель — великий Махатма, но Мория сильнее. Мория — самый главный из всех. Он любит меня больше других своих чад и балует меня... О великий Мория... О Кут-Хуми...

Когда магнетизёра тащили вниз по пожарной лестнице, он крикнул:

— Смотрите, цивилизованный мир погибает от безверия! — после чего укусил брандмейстера.

Под звуки пожарных колоколов магнетизёра увезли.

В тот день Фотерингей долго блуждал по городу, всё не решаясь выбрать место, с которого он должен произнести свою команду Земле прекратить вращение, и посматривая на своих современников, которые, ничего не подозревая о предстоящем светопреставлении, занимались своими будничными делами.

— Меня удивляет, — сказал Фотерингей какому-то человеку, который, сидя на скамейке, читал газету, — меня удивляет, что при такой беспечности человеку удалось покорить нашу планету и стать её полновластным хозяином.

— Что вы имеете в виду, сэр? — спросил человек с газетой, попыхивая сигарой.

— Только то, что сказал, — ответил Фотерингей, — ни более ни менее... Недавно мне сильно повезло: пытаясь остановить вращение нашей планеты, я сломал себе ногу...

— Вы шутник, сэр, — сказал человек с газетой.

— Возможно, — ответил Фотерингей, — правда, я всегда считал себя скептиком, но с тех пор, как я научился творить чудеса, меня действительно всё время тянет к разного рода шуткам...

— Значит, вы фокусник? — спросил человек с газетой.

— Да, — ответил Фотерингей, — можете меня так называть. Сломав ногу, я некоторое время провел в постели. А лёжа в постели, я от нечего делать читал ученые книги, которые мне приносил мой приятель Бомиш. И что, вы думаете, я понял, сэр? Я понял, что животные относятся к своему будущему с гораздо большей серьёзностью, чем мы, разумные существа. Посмотрите вокруг, сэр. Магазины открываются в положенное время, врачи и гробовщики занимаются своим делом, рабочие собираются на фабрики, солдаты маршируют, воры прячутся и убегают, политики строят свои планы, священники проповедуют, любовники стремятся друг к другу.

— Ну и что в этом дурного, сэр? — спросил человек с газетой. — Будничные дела как раз и делают жизнь человека особенно прочной.

— Нет, сэр, — сказал Фотерингей, — будничные дела делают человека беспечным и заставляют его забыть о великих опасностях.

— Вы философ? — спросил человек с газетой.

— Да, наверно, — ответил Фотерингей, — пока я был скептиком, философия была мне ни к чему... Но всякий фокусник, чудотворец и волшебник обязан быть философом... Скажите, сэр, неужели вы совершенно исключаете катастрофу, конец света?.. Неужели вы не верите, что может прийти какой-нибудь человек, ну, например, я, и остановить вращение Земли?..

Фотерингей вскочил со скамейки.

— Я остановлю вращение Земли, — сказал он, — даже если прав продавец волшебной лавки... Я еще посмеюсь над вашим здравым смыслом, который так презрительно относится к спасительному страху...

До позднего вечера Фотерингей блуждал по городу, пока не оказался на мосту.

— Мост Ватерлоо, — сказал он, — самое, кажется, подходящее место.

— Тёплая ночь, — сказал чей-то голос позади.

Фотерингей повернул голову и увидел рядом профиль человека, опирающегося на перила.

— Ночь является лучшим временем для прогулки по этим местам, — сказал человек, — благодетельная темнота скрывает грязную воду, а огни газовых фонарей успокаивают... Вы тоже любите здесь гулять?

— Я не гуляю, — сердито сказал Фотерингей, недовольный тем, что ему помешали, — я здесь по делу...

— Ах вот оно что, — сказал человек, — я вам не советую, сэр... Я сам бывал в трудных положениях, и мне тоже приходили в голову подобные мысли... Некоторые говорят, что жизнь — это сон... К тому же бедный, краткий, жалкий сон... Пусть так, отвечаю я этим пессимистам... Но ведь другой сон не приснится...

— Вы думаете, я хочу топиться? — засмеялся Фотерингей. — Нет, сэр, вы сейчас станете свидетелем кое-чего поинтересней, — он застегнул пальто, поднял руки кверху и крикнул: — Со всей верой в свою силу, я --">