Андрей Арсеньевич Тарковский , Фридрих Наумович Горенштейн , Александр Наумович Митта , Андрей Сергеевич Михалков-Кончаловский - Киносценарии: Нечаянные радости. Светлый ветер. Потусторонние путешествия

обращаюсь к обитаемому нами земному шару! Перестань вертеться! Перестань!

Тишина была ответом, только далеко внизу слышен был плеск воды.

— Послушайте, сэр, — сказал собеседник, — я думал, вы честный самоубийца, а вы, очевидно, жулик и шарлатан... — Убирайтесь-ка быстрее отсюда, сэр, пока я не разбил вам нос...

— Я не знаю, как вас зовут, — ответил Фотерингей, — но я звал бы вас — Мистер Заткни Глотку...

После этих слов собеседник действительно ударил Фотерингея в нос, а Фотерингей ударил собеседника в скулу. Повозившись некоторое время и порвав друг на друге одежду, они расстались. Фотерингей снова шёл куда-то в темноту и оказался, наконец, на окраине. Он очень устал, ноги его подкашивались. Забравшись на какую-то возвышенность, он уселся на мокрый гранитный валун и тихо сказал:

— Перестань вертеться... Слышишь, перестань!

Раздался оглушительный взрыв.

— Какой странный взрыв, — тихо прошептал Фотерингей, — по сравнению с ним все прошлые взрывы, которые мне довелось слышать, не более чем шелест пыли, оседающей на стекло...

После этих слов Фотерингей потерял сознание.

Очнулся он на какой-то каменной скале. Повсюду вокруг расстилалось море, вплоть до горизонта, а над горизонтом застыло солнце, кровавое и огромное.

— Я ведь вас предупреждал, — сказал кто-то рядом.

Фотерингей оглянулся и увидел сидящего на валуне продавца волшебной лавки.

— Смотрите, смотрите, — сказал ему Фотерингей, — какое солнце — огромный купол, горящий тусклым огнем... На море нет ни прибоя, ни волн и ни малейшего дуновения ветра... А небо темно-красное, без звёзд... Значит, восходы и закаты солнца совсем прекратились... Земля прекратила своё вращение...

— Да, — сказал продавец волшебной лавки, — но только для вас одного, Фотерингей...

— Но я слышал взрыв, — сказал Фотерингей, — я слышал взрыв такой оглушительной силы, какой ещё никогда не доводилось слышать...

— Это взорвалось ваше сердце, Фотерингей, — сказал продавец волшебной лавки.

— Мой бедный мальчик, — сказал после паузы Фотерингей, — бедный Джип... Последнее время, увлеченный идеей, я совершенно забыл о нем...

— Я ведь вас предупреждал, — сказал продавец, — впрочем, о мальчике мы позаботимся...

— Какое запустение, — сказал Фотерингей, оглядываясь по сторонам с тоской, — умирающий океан, холодный воздух... Какой ужасный холод... И это траурное небо... Редкие белые хлопья падают на землю... Как быстро надвигается темнота... И ветер... Теперь поднялся ветер, похоже восточный... И всё-таки страшно не это... За исключением этих безжизненных звуков, весь мир полон безмолвия...

— Да, — сказал продавец волшебной лавки, — все звуки человеческой жизни, блеянье овец, голоса птиц, жужжание насекомых, все те движение и суета, которые служат фоном нашей собственной жизни, которые мы не замечаем либо которые даже раздражают нас, — всё это отошло в прошлое.

— Как ужасна эта великая тьма, — сказал Фотерингей и снова потерял сознание.

Фотерингей очнулся на зеленом, поросшем травой холме, под вязами, ласково шелестящими ветвями. Было очень тихо, тепло и солнечно. Продавец волшебной лавки по-прежнему сидел рядом, на траве.

— Смотрите, какое утро, — вскричал Фотерингей, — утро, подобное ангелу в золотых доспехах, сходящему по ступеням... Когда-то я видел в музее такую картину, но, будучи скептиком, только посмеялся над ней... Какое утро, сэр... Это утро, сэр, и есть подлинное чудо... Разве существуют чудеса, которые превзошли бы это утро?!. Какой великий свободный мир, сэр... Даль за далью... Как это замечательно — через города и деревни, леса и пустыни ехать день за днём... Или хотя бы знать, что где-то рядом есть эти замечательные широкие реки, по которым можно плыть, пока берега не расступятся и не поплывут с плеском большие корабли, и можно достигнуть моря, бескрайнего моря с тысячью островов, нет, с тысячами островов и смутно видимыми вдали кораблями, которые вечно ходят по белу свету. И там можно увидеть не затененное горами небо... Купол бездонной синевы, глубь глубин, по которой плывут совершающие свой путь звезды... А горы... Горы, покрытые хрустальными снегами... Разве это не чудо, сэр?.. Красота нашего мира — вот подлинное чудо, сэр, и как бы ни дорого пришлось заплатить за эту простую мысль, она стоит любой цены... — и Фотерингей улыбнулся...

— Но ведь это подлинное чудо, эта красота великого мира принадлежит теперь не вам, --">