Андрей Арсеньевич Тарковский , Фридрих Наумович Горенштейн , Александр Наумович Митта , Андрей Сергеевич Михалков-Кончаловский - Киносценарии: Нечаянные радости. Светлый ветер. Потусторонние путешествия

Фотерингей, — сказал продавец волшебной лавки, — а что же вам осталось?

— Мне? — спросил Фотерингей с улыбкой и взял с поросшего травой холмика букетик засохших цветов, — мне вот это... эти цветы подарила мне одна женщина, но я тогда... Я потерял их... И только теперь нашел их здесь, на траве, на этом холмике...

— Букетик засохших фиалок? — спросил продавец волшебной лавки. — Не мало ли это, Фотерингей?

— Нет, не мало, сэр, — ответил Фотерингей, — я буду хранить этот букетик фиалок всегда, и пусть он напоминает о том, что, даже когда исчезают сила и разум в человеке, любовь и нежность остаются главной его защитой от дикости и страха перед вечной тьмой...

На перроне лондонского вокзала было, как всегда, шумно и суетливо. Джесси, одетая по-дорожному, шла по перрону, ведя за руку Джипа. Рядом шел Бомиш.

— Джип, — сказала Джесси, когда они подошли к вагону, — попрощайся с дядей Тодди.

— Я был другом твоего отца, — сказал Бомиш, — значит я и твой друг.

— Вы будете приезжать к нам? — спросил Джип.

— Я обязательно приеду к вам, малыш,— сказал Бомиш и поцеловал мальчика.

Посадив Джипа в вагон, Джесси и Бомиш пошли, прогуливаясь, по перрону.

— Бедный Джордж, — сказал Бомиш, — его нашли далеко на окраине, среди каких-то камней... Сперва думали, что он упал и расшибся, а потом выяснилось, что у него просто отказало сердце...

— Бедный Джордж, — сказала Джесси,— последнее время он очень страдал... Эти нелепые идеи чудотворения настолько овладели им, что он совершенно изменился даже к мальчику... А ведь он его так нежно любил...

— Я знал, что он дурно кончит, — сказал Бомиш, — у него была привычка выражать свое мнение в слишком категорической форме. Зачем я водил его на эти сеансы магнетизёра, зачем я рассказал ему эту смешную выдумку о волшебной лавке? Глупая выдумка... Никогда не прощу себе...

— Мы все виноваты, — сказала Джесси.— Единственное, чем я могу хоть как-то искупить свою вину перед Джорджем, — это воспитать его мальчика, оставшегося сиротой...

— Но зачем для этого уезжать из Лондона? — сказал Бомиш. — Здесь мы все-таки оба... Я ведь тоже друг Джорджа и чувствую свою ответственность перед его сыном...

— Нет, я решила, — сказала Джесси, — я люблю Южную Англию, я родом из тех мест. И мальчику там будет лучше. Там нет ни железа, ни угля, ни фабрик. Там узкие, прекрасно обработанные поля, обсаженные дубами и вязами, красные кирпичные фермы, опрятные деревушки и крохотные сонные городки, приютившиеся на пологих склонах меловых холмов. В тенистых парках, за которыми ухаживают, как за садами, тонут почтенные старинные усадьбы и домики с красными черепичными крышами. Я всегда мечтала пожить в таком домике на берегу Ла-Манша. Кстати, ведь и Джордж из тех мест. Мы с ним земляки, хотя встретились в Лондоне. И теперь, когда прибыли эти странные деньги и это странное письмо.

— Ты так и не выяснила, от кого это? —спросил Бомиш.

— Нет, — ответила Джесси, — просто просьба позаботиться о Джипе и просьба увезти его из Лондона на юг... Деньги не очень большие, но на то, чтобы купить домик у Ла-Манша и пожить некоторое время, хватит... А дальше видно будет...

— Всё это странно, — сказал Бомиш, — если бы я не был свидетелем некоторых вещей, то сказал бы, что история нашего друга Фотерингея не более чем эффектный вымысел... Конечно, существование чудес как таковых исключить нельзя... Ты знаешь мои взгляды на этот счет, и я не раз полемизировал с покойным Джорджем, который придерживался противоположных взглядов... К сожалению, полемизировал чересчур усердно... Я верю в таинственные сутки ночью, в самопроизвольное перемещение мебели и прочие сверхъестественные явления... Но я не могу поверить, чтобы кто-то прислал из потустороннего мира фунты стерлингов...

— Да, — сказала Джесси, — это, скорее, напоминает не деяния сверхъестественных сил, а обыкновенное волшебство...

Когда поезд тронулся, Бомиш долго махал вслед снятой с головы шляпой.

— Действительно, — сказал он, — содержание этой истории кажется таким невероятным и фантастичным, но облик её так искренен и правдив... Как жаль, что я не пишу фантастических рассказов...

Поток автомашин мчался по улицам, спешили толпы пешеходов. Это был Лондон нашего времени, это был XX век. И только Вестминстерский дворец — резиденция парламента, древние башни Тауэра да Темза напоминали о том, что это всё тот же Лондон, тот же город, где много --">