Окамото Кидо - Оноэ и Идахати

Окамото Кидо Оноэ и Идахати

Действующие лица

ХАРАДА ИДАХАТИ – самурай, 25 лет.

САКАЯ ОНОЭ – куртизанка, 21 года, затем – пария О-Сае.

ХАРАДА ГОСИТИРО – самурай, младший брат Идахати.

О-МИНО – служанка в веселом доме.

КИСАКУ – шут в веселом доме.

МАНСКЭ – продавец детских игрушек.

О-МАСА – горожанка.

О-ТОМЭ – нянька.

О-КИКУ, О-КУМЭ – девушки из чайного домика.

О-ТОКУ – тетка О-Кумэ.

УСИДЗО, КАНДЗИ, КУСКЭ, ТЕТА, ТОРАМАЦУ, ДЭНХАТИ, ГЭНКИТИ – парии.^[1]

О-КУМА, О-ТАЦУ, О-ТОРА – женщины-парии.

ДЗЭНСИТИ – глава парий.

РОКУДЗО – слуга Харада Госитиро.

ХЭЙКИТИ, ТОДЗИ – гуляки.

СЛУГИ САМУРАЕВ, ПАРИИ.

Действие происходит в середине XVIII века.

Действие первое

Картина первая

Снежный вечер. Одна из улиц Ёсивары. Помещение на втором, этаже веселого дома.^[2] Справа – плотно закрытые двери; прямо – токонома, раздвижные перегородки, за ними – галерея, выходящая на улицу. Слева – лестница вниз. Жаровня, столик с едой и напитками. Харада Идахати и Оноэ сидят у столика и наливают друг другу вино. Удар колокола.

Снизу доносится пение:

Зимний день настал…

Вот и год идет к концу!

У порога он…

И любовь к концу пришла…

Радости – конец!

Не утеха – горький плач!

Кончилося все…

Сам себя я погубил

Средь пучин любви!

Идахати. Совсем не слышно было, как снег пошел. Вероятно, уже много навалило.

Оноэ. И день стемнел. На улице – совсем тихо.

Снова слышится пение с первого этажа:

Колокола звук глухой,

Сумерки – темней…

Всюду по ветру летит,

Носится везде,

Засыпает мой рукав

Белый, белый снег.

Чуть растает он – слеза…

Льдинки слез – не снег.

Удар колокола. Оноэ встает и раздвигает перегородки в глубине. Открывается вид на заснеженную улицу. Идахати подходит к ней. Оба смотрят наружу. Видно, как идет снег.

Оноэ. К завтрашнему утру так занесет, что гостям трудно будет возвращаться отсюда.

Идахати. А мы с тобой если бы и захотели уйти – уже не уйдем. Если и отправимся куда-нибудь, то только в тот далекий, иной мир.

Оноэ. И пойдем мы туда… рука об руку, вдвоем… Как это грустно, Идахати!

Идахати. Да… Самурай из древнего рода… и вдруг – смерть, и где? В Ёсиваре!.. Конечно, я готов к тому, что надо мною будут насмехаться, но все-таки тяжело у меня на сердце.

Оноэ. Меня семи лет от роду продали в веселый дом. Я не знаю, живы ли мои родители, братья, сестры… Мне некого и нечего оставлять на этом свете, но у тебя на родине младший брат. Как будет он горевать, когда до него дойдет такая весть!

Идахати. Брат мой, может, порадуется, может, пожалеет. Только вот уж три года, как я растрачиваю наше состояние. Дома у нас – хуже и хуже. И ясно, что все это хорошо для меня не кончится.

Оноэ. Тем более что ты здесь тайком: тебе нельзя открыто приходить ко мне.

Идахати. Да… Нам с тобой ничего не остается, как сегодня же вечером…

Оноэ. Я рада, Идахати!

Идахати. Рада?

Доносится пение:

Без молитвы на устах

К буддам и богам,

Друг лишь в друге находя

Помощь верную,

Вот бредут они во мрак…

К мраку, a смерть идут!..

Оба смотрят друг на друга в невыразимой печали. На лестнице слышны шаги. Входит служанка О-Мино со светильником в руках. Идахати смущенно отворачивается.

О-Мино. Уже стемнело… Скоро тебе идти зазывать гостей…

Оноэ. Хорошо, хорошо.

О-Мино. У тебя гость? (Вглядывается.) А! Идахати-сан?

Идахати. Да, это я. Повязавшись платком, чтоб не узнали, я пробрался к ней. Пожалей нас!

Оноэ. Молю, О-Мино. Не говори никому.

Идахати. Никому…

Оноэ. Прошу тебя!

Оба умоляюще смотрят на служанку.

О-Мино, Жалко мне вас. Ладно, так и быть уж…

Оноэ. Значит, он может еще немного побыть?

О-Мино. Хорошо… Там, внизу, я что-нибудь скажу…

Оноэ. Прошу тебя, О-Мино.

О-Мино. Ладно, ладно! (Спускается по лестнице.)

Оноэ (к Идахати). Ну, уж если мы решили, то пора – пока не помешали.

Идахати. Надо оставить хоть записку, почему мы умираем…

Оноэ (показывая на двери направо). Если хочешь писать, то иди туда.

Идахати. Сердце говорит: скорей, спеши! Но для этого мира все же надо оставить… (Берет письменные принадлежности и направляется в другую комнату.)

Оноэ. А огонь?

Идахати. Нет! Не нужно. От снега еще светло. Я сейчас! (Уходит.)

Оноэ (глядит ему вслед и плачет). Если бы не я, ему не пришлось бы так кончать свои дни!^[3]

Доносится пение:

Дни бывают: --">