Максим Игоревич Лаврентьев , Владимир Константинович Николаев - Песня. Сборник рассказов

нехватка номеров художественной самодеятельности для праздничного концерта в День Революции.

Принаряженная публика с детьми расселась в бетонной чаше клуба. На первом ряду степенно расположились наши и кубинские руководители – большинство в светлых креольских рубахах навыпуск или военной американизированной форме. Произнесли положенные поздравления с праздником и за дружбу, начался самодеятельный концерт.

Девочка отыграла, спотыкаясь, на пианинке. Небритый дядя с женой душевно спели под гитару «Ой, да не вечер, да не ве-е-е-чер», введя кубинских товарищей в сильную грусть. Затем сеньора с цветком в смоляных волосах звонко объявила: «Карменсита!»

Под бессмертную мелодию Бизе с противоположных сторон на сцену выскочили в огненно-красных с чёрным платьях четыре гибкие Кармен и стали биться друг с другом не на жизнь, а на смерть – плотно сжатые губы на бледных лицах горели кровью, лишь изредка – после молниеносного выпада или взмаха веера – сцену озаряла победоносная улыбка. От такого зрелища зал притих. Перестали орать даже дети… Кураж и темперамент артисток были столь высоки, что зрители потом утверждали, будто по телу бегали мурашки – при здешней-то жаре!

Таких аплодисментов эти стены не помнили с визита Команданте! Когда все нахлопались, на сцену легко запрыгнул толстый, совсем чёрный компаньеро и, приглашая рукой зал, сочным баритоном неожиданно запел: «Очьи чьёрные, очьи жгучие…» Народ подхватил в полный голос. С перепугу залаяли и разбежались спавшие в пыли собаки.

Первый успех окрылил. За «Карменситой» были поставлены сиртаки, менуэт, кадриль, чарльстон и рок-н-ролл.

Так и подобрался приличный репертуар. Нашлись портнихи. На единственной швейной машинке, а больше руками, шились концертные костюмы. В ход шло всё – оконные занавески, постельное бельё и покрывала, магазинный ситчик, завезённый ещё во времена карибского кризиса. Нашлись умельцы – танцевальную обувь тачали. К танцоркам прибились певицы – открылись шикарные голоса и фигуры!

Начались гастрольные поездки по острову. Всюду зажигательное шоу имело бешенный успех. В русской диаспоре – по большей части мужской – стали говорить о какой-то приезжей труппе, будто бы из Ленинградского Мюзик-Холла, которая перманентно гастролирует по Кубе, чтобы демонстрировать наши успехи в области «перестройки и гласности». Однажды торгпредские куркули после концерта, наполнив водой бассейн для артисток, выкатили к бортику два ящика жутко дефицитного «Советского Шампанского». Раздухарясь от «полусладкого», бизнесмены прыгали к плещущимся красоткам и там конкретно предлагали руку и всё остальное. А уж корзин с цветами было надарено…

Руководство с гордостью посчитало себя причастным к созданию передовой самодеятельности. Несколько раз всю труппу поощряли поездками к морю – под присмотром, конечно, опытных товарищей.

Страдали только заброшенные мужья и дети. В некоторых семьях наметились бракоразводные процессы. Оценив вероятные риски, на гастроли стали брать и мужей – как бы осветителями и статистами, а реально – няньками при детях. Мужики, почуяв свою ущербность, пытались привычно «устаканить» всё пивом и ромом, но азарт творчества уже проник и в их незамутненные души. Проснулись доморощенные поэты и музыканты. После официальных концертов, уже в деревне, устраивался чисто мужской «квартирник», где разыгрывались самопальные пьесы на злобу дня, часто в стихах и со слайдами. Апогеем мужского творческого реванша стала постановка филатовского «Федота–стрельца» под аккомпанемент песен Владимира Высоцкого прямо на сербеске, считай, центральной концертной площадке. Все роли, включая женские, исполнялись мужчинами. Особенно удалась тогда роль няньки – её исполнял крупный хохол с окладистыми усами – он играл так вдохновенно, что усы только украсили образ.

В чинной деревенской жизни отчётливо проступили новые горизонты. Неохваченные танцами женщины стали кучковаться по интересам. Появились кружки макраме и изучения языков. Ажиотажно скупались, прочитывались и бурно обсуждались, ещё недавно запрещенные книги – Булгаков! Бунин! Платонов! Всё подогревали газеты, привозимые морем с двухнедельным опозданием, и невероятные рассказы вернувшихся из отпуска.

– Приедешь в Москву, Вован, – горячилась чуть выпившая танцорка, – сразу включай телик. Там экстрасенс Чумак воду заряжает. У меня с третьего раза бородавка на --">