Андрей Толстой - Договор

– Когда люди надевают торжественные одежды, это очень необычно и некомфортно. Кто-то привык так одеваться, но ведь кто-то и нет, оттого и конфузится. Кому-то к лицу и к фигуре, а некоторые совсем не в своей тарелке. А если это ещё и свадьба, и в ЗАГС собрались все, кого хочешь видеть, всё это очень волнительно, – такие отговорки придумывала Аня, когда Артём тащил её за руку сквозь толпу гостей прочь из зала для регистрации.

Они вышли в пустой холл, Артём открыл первую попавшуюся дверь, завёл туда Аню, зашел сам. Это оказался чей-то кабинет, в нём никого не было, но хозяйка не заставила себя долго ждать. Толстая пожилая женщина попыталась войти вслед за ними, но Артём вовремя прикрыл дверь так, что сквозь щель можно было увидеть лишь напомаженный рот сотрудницы ЗАГСа.

– Молодой человек, туда нельзя, это служебное помещение! – возмущалась женщина.

– Две минуты, пожалуйста, дайте мне две минуты, – сказал Артём и закрыл дверь, заперев изнутри.

В кабинете было зашторено и душно. Артём выдохнул, посчитал до трёх и стал медленно подходить к Ане. Она отшатнулась от него, и он остановился. Хоть он и считал главными её достоинствами оригинальность и непредсказуемость, но не был готов к тому, что на вопрос регистратора ЗАГСа, согласна ли она стать его женой, она ответит «не знаю».

Какое-то время постояли молча, но по глазам Ани Артём понял, что она напугана больше него, поэтому решил начать разговор.

– Ну что случилось, что с тобой?

– Прости меня, пожалуйста, прошу тебя, только не обижайся, – начала она беспокойно. – Или я так волнуюсь, или вообще не уверена, что поступаю правильно.

Последняя фраза ещё сильней загнала Артёма в тупик, и только неимоверным усилием воли он сохранил внешнее спокойствие. Сейчас было не время рвать нервы, выяснять отношения и устраивать сцену. Глядя на её растерянный вид, он понял, что единственно верным решением будет остаться взрослым, рассудительным и здравомыслящим человеком. В этот момент он понял, что перед ним взволнованный и даже испуганный ребёнок, вырвавшийся из души его любимой Ани.

Артём решил дождаться подходящих слов и помолчать, но неожиданно для себя заговорил:

– Успокойся. Выдохни. Давай я расскажу тебе кое-что? Это было пару лет назад, мы с тобой ещё не были знакомы. Я тогда ни с кем не встречался, и меня это очень огорчало. К тому же было несколько разочарований от неудачных отношений. Можно сказать, я был в депрессии из-за моего одиночества. Казалось бы, молодой, успешный, но почему-то одинокий. Однажды я ехал в дальнюю командировку на автобусе. На одной из остановок, в какой-то деревне, из окна увидел старушку, просившую милостыню. Когда пассажиры сели и водитель собрался уезжать, она тоже зашла в автобус и направилась прямо ко мне, хоть я и сидел в самом конце салона. Подошла и говорит: «Ну что ты грустишь, знаешь, какую жизнь я прожила? Муж у меня алкоголик был, бил меня все годы сильно, да сам потом помер. Двоих сыновей я уже похоронила, спились, а третий по тюрьмам всю жизнь. И сейчас сидит, может, потому и цел, что сидит. Он, когда в тюрьме, мне даже спокойнее на душе. А ты не грусти, найдёшь ты себе жену хорошую. Но если будете ссориться, я тебе сейчас расскажу, ты вот что сделай. Возьми в церкви святой воды, налей в тазик, тёплой добавь и помой ей ножки. Потом станьте вдвоём в тазик с этой водой, обнимитесь и целуйтесь. Правду говорю тебе, целоваться лучше, чем ссориться. Целоваться лучше, понимаешь, лучше, чем ссориться», – сказала и вышла из автобуса, даже не взяв денег, которые я хотел ей подать.

Артём увидел, что его рассказ не совсем понятен Ане, и попробовал объяснить своё впечатление от той встречи.

– Представляешь, что она сказала? Целоваться лучше, чем ссориться. Какая простая, банальная фраза, но в ней чувствуется мудрость. Мудрость же всегда простая. Эта старуха прожила такую тяжёлую, страшную жизнь, а говорит именно об этом. А мы с тобой такие молодые, но уже сейчас можем это понять, правда?

Аня смотрела на него мокрыми глазами и, будто защищаясь от серьёзного разговора, ответила:

– Не знаю.

Артём понял, что она это говорит не осознанно, а от волнения, и решил просто оставаться всё тем же «взрослым человеком».

– А я знаю, – сказал он спокойно, с улыбкой. – Мы обнимемся и будем целоваться.

Он