Игорь Маркович Ефимов - Эрнест Хемингуэй

Игорь Ефимов ЭРНЕСТ ХЕМИНГУЭЙ Портрет в диалогах

БАС (обращаясь к собеседнику): Я знаю, что вы уже с юности были покорены и заворожены этим писателем. Не могли бы вы вкратце обрисовать свои чувства тех лет? Секрет невероятного успеха и мировой славы Хемингуэя пытались разгадать многие исследователи. Но мне до сих пор не довелось прочесть какое-нибудь убедительное объяснение. Что оказалось самым захватывающим для вас?

ТЕНОР: Мне было лет пятнадцать, когда кто-то из приятелей дал мне “Прощай, оружие!”. С первых же страниц я был подхвачен, унесен, вырван из своей повседневной жизни, как какая-нибудь Дороти в “Волшебнике Изумрудного города”. Простые понятные слова, простые короткие фразы. Облетевшие деревья, грязь на дорогах, стены домов со следами шрапнели. Верхушки гор срезаны туманом. У водителя “скорой помощи” узкое и очень загорелое лицо, фуражка на голове. Этот водитель уйдет из повествования и никогда больше не появится. Но сама случайность, необязательность его появления создает ощущение, что автор напряженно вглядывается в череду событий и сцен, проносящихся перед его глазами, пытаясь разглядеть за ними какую-то главную таинственную суть бытия, которая струится под поверхностью зримого мира, как кровь струится под кожей. Вот-вот разглядит, вот-вот тайна откроется.

БАС: Не похоже ли это на прием паузы, которым пользуются режиссеры театра и кино? Например, в фильме Бергмана “Персона” героиня умолкает, отказывается говорить с окружающими. И мы вглядываемся в ее лицо, в движения руки, берущей стакан с водой, в скольжение гребня по волосам, но при этом всеми силами пытаемся понять, о чем она молчит. Тайна, столь необходимая всякому искусству, рождается сама собой и маняще светит за поверхностью экрана.

ТЕНОР: Да, именно тайна. В рассказе “Что-то кончилось” юноша и девушка плывут в лодке на ночную рыбалку. Подробно описаны берега залива, заброшенные здания лесопилки, силуэты холмов на темнеющем небе. Из коротких реплик, роняемых героями у разведенного на берегу костра, мы понимаем, что они знают друг друга давно, что рыбачат вместе не первый раз. Ничто не предвещает беды, но напряжение нарастает. Что-то должно случиться. Медведь выйдет из темного леса? Пьяный индеец с ружьем? О нет, только не у Хемингуэя. Случится что-то в тайниках души. Невинный обмен репликами: “Скоро взойдет луна”. — “Я знаю”. — “Все-то ты знаешь”. — “О, Ник, перестань! Пожалуйста, пожалуйста, не начинай это”. И мы так и не узнаем, что и в какой момент оборвало ниточку, связывавшую этих двоих. Но мы вспомним все беспричинные разрывы, которые довелось пережить нам самим, и поверим с волнением в то, что Ник не смог объяснить девушке, что произошло, а только повторял: “Все это больше не в радость”. — “И любовь не в радость?” — “И любовь”. И она уплывет на лодке, а он останется сидеть, уронив лицо в ладони.

БАС: Может быть, мне просто не повезло, потому что для меня первой книгой оказалась какая-то из его африканских эпопей. Не могу передать, какое отвращение у меня вызвали и продолжают вызывать эти бессмысленные убийства львов, носорогов, буйволов, слонов, леопардов. Кровавый спорт богатых бездельников! Да еще с попытками придать своей забаве какой-то высший смысл, будто это действительно состязание в мужестве. Да еще заставлял, затягивал своих женщин участвовать в бойне — такой стыд!

ТЕНОР: Но у поколения, входившего в жизнь после Первой мировой войны, сострадание животным было сильно притуплено пережитым ужасом всемирного четырехлетнего пожара. Стыдились они другого — высокопарного краснобайства. Ведь именно оно оправдывало кровавое извержение высокими понятиями чести, патриотизма, исторической справедливости. Хемингуэй очищал человеческую речь от шелухи и мути и тем возвращал ей правдивость и достоинство. Диалог у него строится из пустот, часто из повторов, но при этом слова бережно огибают нечто главное, невыразимое. Словам возвращалась их изначальная ценность, как краскам на картинах Сезанна, Ван Гога, С. ра, Гогена, Ренуара. Кажущаяся пустота как бы создает плодотворный вакуум, который извлекает эмоциональное бурление из души самого читателя.

БАС: Действительно, Первая мировая война вынесла наверх целую плеяду писателей, пытавшихся литературными средствами осмыслить произошедшее. Ремарк в Германии, Олдингтон в Англии, Барбюс во Франции, Шолохов в России. Да и Толстой в свое время, --">