Вячеслав Сафронов - Иона

ногами.

Жандарм, уже не такой напористый, зачитал постановление о задержании для дознания, еще раз проявил деликатность, дав Марии Ивановне возможность переодеться, вызвал второго унтера для сопровождения задержанных и велел дворнику кликнуть к парадному казенный экипаж, загостившийся у особняка митрополита.

Иону Матвеевича и Марию Ивановну свели вниз, усадили с унтерами в пролетку, которая спустя пять минут вернулась от Царскосельского проспекта, но уже без пассажиров. Жандармский офицер сел в пролетку и был таков.

Околоточный закурил папиросу, сделал пару жадных затяжек, делая вид, что только того и ждал за время этих, его напрямую не касающихся, хлопот. Из парадного вывалился дворник, отмахиваясь от Иониного артельщика.

– Что же Иона Матвеевич и Мария Ивановна? – артельщик кинулся к околоточному.

– Служба, – процедил тот.

– На Шпалерную отправили, должно быть, – поддакнул дворник.

Околоточный погрозил ему кулаком. Артельщик, недоумевая от такой отповеди околоточного, который считался Ионе в приятелях, растерянно переводил взгляд с полицейского на дворника.

– Служба, – удивляясь такой непонятливости, повторил околоточный и ткнул артельщика пальцем в плечо. – Некогда мне разговоры вести, до утра часок вздремнуть бы. День сегодня присутственный.

– Свечку за избавление поставь, – равнодушно добавил он. – Мимо Исакия вам все одно по пути. Да не скупитесь.

IV

Швейцар министерства государственных имуществ в службу являлся не по отведенным чиновникам часам. За два часика, а то и раньше. Пока министерство пусто, он здесь хозяин. За наведением блеска проследить, по перилам платком пройтись, не притаилась ли пылинка. На каждый уголок свой работник по чистоте поставлен, а швейцар им и министр и отец родной.

А с половины восьмого, при параде, при белых перчатках, встречает первых служащих, кто помельче и кому спать долго не положено. Топчется у двери, бронзовую скобу полирует, выказывая усердие.

Речь околоточного артель истолковала в верном направлении. Швейцара с шести утра высматривали из пролетки у Синего моста.

– Что тебе, паря? – недовольно бросил швейцар вертящемуся недалеко от входа зеваке нечиновного вида.

– Иону Матвеевича, по делу, вроде здесь он в службе.

– Рано еще, он при начальстве, бумаги к такому часу не доставляют.

– Ты вот что, любезный сударь, – зевака перешел на шепот. – Не оставь, Христа ради.

Прохожий огляделся и незаметно приложил к белой перчатке швейцара сложенную вчетверо синенькую пятирублевую бумажку.

– Иону Матвеевича ночью на Шпалерную свезли, в дом заключения. Никак, по пустому оговору. Шепни, родимый, какому начальственному чину, может и не дадут сгубить невиноватого.

– Ну меня жалобить, – запихивая бумажку в перчатку таким же незаметным образом, ответил швейцар. – Я здесь на порядок поставлен, а не нашептывать. Знать тебя не знаю и не видывал. Ступай, пока городового не кликнул.

– Ну, понял, что ли? – покивал он головой, как бы грозя навязчивому наглецу.

Зевака кивнул в ответ, отошел от двери, перекрестился на Исакия и рысцой припустил к своей пролетке.

V

– Извозчики с утра галдят, шельмы, – отворяя дверь и кланяясь очередному чину, притворно досадывал швейцар. – Курьера нашего на Шпалерную к политическим свезли, сказывают. Как будто им дело какое до этого. Пустомели, языками чешут.

– Да тебе, голубчик, что за забота о чем извозчики болтают?

– И правда Ваша, Ваше высокоблагородие, простите старика. От невежества моего померещилось, что от такого пустяка пятнышко на заведении нашем проявится. На Шпалерной спросят, кто такой, где числишься. А курьер им – к государственным имуществам приписан. Просмотрели, скажут, злодея.

– Фантазии, любезный, – скажет чин, а сам слушком поспешит поделиться.

К приходу в присутствие господина министра, тайного советника, статс-секретаря, светлейшего князя Ливена новость об аресте личного министерского курьера успела обсудить вся чиновная рать.

О происшествии доложили столоначальнику, столоначальник доложил начальнику отделения, начальник отделения доложил вице-директору, вице-директор доложил директору Департамента общих дел.

Директор Департамента не счел нужным утаивать новость от господина министра. Кто просмотрел злодея, решать лично его светлости. Бюрократическая машина сработала со всем, присущим ей, --">