Елена Андреевна Шварц - Лоция ночи

мешке

Худом телесном.

Здесь — таинство:

Случается со всеми нами что-то в миг,

Когда надрывно эпилептик бьется.

К нам кто-то исподволь приник,

И нерожденный закричит, и мертвый тихо повернется.

Здесь операция, быть может.

И кто умело надрезает

И зелье едкое вливает?

Ужели я — марионетка

И мастер нитки подправляет?

Все под наркозом, под наркозом.

И сад из роз шумит, гиганты розы.

(Я прислонился головой к стеблю,

И лепестки высоко так, высоко.)

Блаженство

Задувается, как свечка,

И он встает,

Тупой остриженной овечкой

К вокзалу шумному бредет.

(A боль и брага заперты в висках —

«Спасу, кого могу, от этой фляги».

Он будет убивать по голове

Всех тех, кого убьет, — хоть на бумаге.)

Фиалки запахом визжат

Ночные — о, как жалки. Жалко.

Захлопнут череп. Статуй ряд,

Как лошадь под уздцы, ведет аллею парка.

«Постойте, я вам воротник поправлю.

Вам, правда, лучше? Как я рад».

И с плеч, шепча, сползает Павловск,

Как нашкодивший леопард.

7

Вот алхимический процесс:

В мозгу у Хьюмби созревает

Волшебный камень.

Но это очень долго длится,

Уже и крылья прорастают,

Уж хьюмби полуптицы,

Кентаврики с другим лицом.

Вопрос лишь в том:

Сначала мир захочет провалиться,

Иль Хьюмби раньше высидит яйцо?

Еще есть вариант — что он когда-то

Уже разбил его случайно, равнодушно.

Метались ангелы, оплакивая брата,

Как будто бы горел их дом воздушный.

1982

Мартовские мертвецы

1. Веришь ли, знаешь ли?

Пусть церковь тоже человек

И вросший в землю микрокосм,

А нас ведь освятил Христос,

Так вознесись главой своей

Превыше каменных церквей.

Раньше я все мысли говорила,

Я тогда была как люди тоже,

На свечу ночную на могиле

Под дождем весенним я похожа.

Оглянулась, оборотилась:

Есть у церкви живот, есть и ноги.

По живот она в землю врылась,

А земля — грехи наши многи.

Есть и сердце у нее,

Через кое протекали

Поколенья на коленях,

Что кровинки — тень за тенью,

Гулкий шепот покаянья.

Из тела церкви выйдя вон,

В своем я уместилась теле,

Алмазные глаза икон

По-волчьи в ночь мою смотрели.

Темное, тайное внятно всем ли?

О, сколько раз, возвращаясь вспять,

Пяту хотела, бросаясь в землю,

Церкви в трещинах целовать.

И, крестясь со страхом и любовью,

В ее грудь отверстую скользя,

Разве мне ее глухою кровью

Стать, как этим нищенкам, нельзя?

2. Черная бабочка

Звезды вживлены в крылья,

В бархат несминаемый вечный,

С лицом огромным меж нежных крыл —

Мужским и нечеловечьим.

Из винтовок она вылетает,

Впереди пули летит,

Кто видал ее — не расскажет,

Как она свое стадо клеймит,

Называли, именовали —

Ангел смерти трудолюбив,

Океаны что мысль пролетала,

Каждый колос ревниво срезала

Из бескрайних все новых нив.

Закружилась она, зашептала,

Легким взмахом сознанье темня:

Как же ты воротиться мечтала,

Если ты видала меня?

3

Где соловей натер алмазом дробным

Из холщевины небеса,

Там умирала, как на месте диком, лобном,

Оранжевая полоса.

Звезда расколотым орехом

К деревьям низко подплыла,

И будто ночи этой эхо

Духа полночь моего была.

Там луны пестрые сияли,

И звезды смутно голосили,

И призраки живыми стали —

Входили, ели, выходили

И жадно и устало жили.

Там звери чье-то тело тащат

В нагроможденье скал,

И с глазом мертвым, но горящим

В колодце темном и кипящем

Бог погребен стоял.

4. Весной мертвые рядом

В мертвых холодном песке

Стану и я песчинкой,

На голубом виске

Разведу лепестки и тычинки.

Луна пролетает, горя,

Только --">