Наум Моисеевич Коржавин - Приобщение

class="epigraph"> Это старинная песня,

которая вечно нова.

Г. Гейне

Старинная песня.

Ей тысяча лет:

Он любит её,

А она его — нет.

Столетья сменяются,

Вьюги метут,

Различными думами

Люди живут.

Но так же упорно

Во все времена

Его почему-то

Не любит она.

А он — и страдает,

И очень влюблён…

Но только, позвольте,

Да кто ж это — он?

Кто? — Может быть, рыцарь,

А, может, поэт,

Но факт, что она

Его счастье и свет.

Что в ней он нашёл

Озаренье свое,

Что страшно остаться

Ему без неё.

Но сделать не может

Он здесь ничего…

Кто ж это она,

Что не любит его?

Она? — Совершенство.

К тому же она

Его на земле

Понимает одна.

Она всех других

И нежней и умней.

А он лучше всех

Это чувствует в ней…

Но всё-таки, всё-таки

Тысячу лет

Он любит её,

А она его — нет.

И всё ж ей по сердцу

Больше другой —

Не столь одержимый,

Но всё ж неплохой.

Хоть этот намного

Скучнее того

(Коль древняя песня

Не лжёт про него).

Но песня всё так же

Звучит и сейчас,

А я ведь о песне

Веду свой рассказ.

Признаться, я толком

И сам не пойму:

Ей по сердцу больше другой.

Почему?

Так глупо

Зачем выбирает она?

А может, не скука

Ей вовсе страшна?

А просто как люди

Ей хочется жить…

И холодно ей

Озареньем служить.

Быть может… Не знаю.

Ведь я же не бог.

Но в песне об этом

Ни слова. Молчок.

А может, и рыцарь

Вздыхать устаёт.

И сам наконец

От неё отстаёт:

И тоже становится

Этим другим —

Не столь одержимым,

Но всё ж неплохим.

И слышит в награду

Покорное: «да»…

Не знаю. Про то

Не поют никогда.

Не знаю, как в песне,

А в жизни земной

И то и другое

Случалось со мной.

Так что ж мне обидно,

Что тысячу лет

Он любит её,

А она его — нет?

1958

БАЛЛАДА О СОБСТВЕННОЙ ГИБЕЛИ

Я — обманутый в светлой надежде,

Я — лишенный Судьбы и души —

Только раз я восстал в Будапеште

Против наглости, гнета и лжи.

Только раз я простое значенье

Громких фраз — ощутил наяву.

Но потом потерпел пораженье

И померк. И с тех пор — не живу.

Грубой силой — под стоны и ропот —

Я убит на глазах у людей.

И усталая совесть Европы

Примирилась со смертью моей.

Только глупость, тоска и железо…

Память — стёрта. Нет больше надежд.

Я и сам никуда уж не лезу…

Но не предал я свой Будапешт.

Там однажды над страшною силой

Я поднялся — ей был несродни.

Там и пал я… Хоть жил я в России. —

Где поныне влачу свои дни.

1956

* * *

Я пью за свою Россию,

С простыми людьми я пью.

Они ничего не знают

Про страшную жизнь мою.

Про то, что рождён на гибель

Каждый мой лучший стих…

Они ничего не знают,

А эти стихи для них.

1959

* * *

Пусть рвутся связи, меркнет свет,

Но подрастают в семьях дети…

Есть в мире Бог иль Бога нет,

А им придётся жить на свете.

Есть в мире Бог иль нет Его,

Но час пробьет. И станет нужно

С людьми почувствовать родство,

Заполнить дни враждой и дружбой.

Но древний смысл того родства

В них будет брезжить слишком глухо —

Ведь мы бессвязные слова

Им оставляем вместо духа.

Слова трусливой суеты,

Нас утешавшие когда-то,

Недостоверность пустоты,

Где зыбки все координаты…

…Им всё равно придётся жить:

Ведь не уйти обратно в детство,

Ведь жизнь нельзя остановить,

Чтоб в ней спокойно оглядеться.

И будет участь их тяжка,

Времён прервется связь живая,

И одиночества тоска

Обступит их, не --">