Ирина Николаевна Кнорринг - Стихи о себе

Стихи о себе

«Я пуглива, как тень на пороге…»

Я пуглива, как тень на пороге

Осторожно раскрытых дверей.

Я прожгла напряженной тревогой

Много ярких и солнечных дней.

Оплету себя вдумчивой грустью,

Буду долго и страшно больна.

Полюблю эту горечь предчувствий

И тревожные ночи без сна.

И когда-нибудь, странно сутулясь,

В час, когда умирают дома,

Я уйду по расщелинам улиц

В лиловатый вечерний туман.

Где я буду в тот матовый вечер?

Кто мне скажет, что я умерла?

Кто затеплит высокие свечи

И завесит мои зеркала?

Так исполнится чье-то проклятье.

И не день — и не месяц — не год —

Будет мир сочетанием пятен

И зияньем зловещих пустот.

1928

«Все это было, было, было…»

Все это было, было, было

Ал. Блок

Все это было, было, было —

Моря, пространства, города.

Уже надломленные силы

И бесполезные года.

Сначала — смех и своеволье,

Потом — и боль, и гнев, и стыд,

И слезы, стиснутые в горле,

От непрощаемых обид.

Все это было, было, было,

Как много встреч, и слов, и дней!

Я ничего не сохранила

В убогой памяти моей.

Проходит жизнь в пустом тумане,

И надо мной — клеймом стыда —

Несдержанные обещанья

И жалобное — никогда.

1928

Старый квартал

Занавески на окнах. Герань.

Неизбежные вспышки герани.

В предрассветную, мглистую рань

Тонут улицы в сером тумане.

День скользит за бессмысленным днем,

За неделей — бесследно — неделя.

Канарейка за грязным окном

Заливается жалобной трелью.

Резкий ветер в седой вышине

Бьется в стекла, мешая забыться.

Иногда проступают в окне

Неприметные, стертые лица.

А в бистро нарастающий хмель

Заметает покорные стоны.

И над входом в убогий отель

В темной нише смеется Мадонна.

1928

На шестом этаже

Мысли тонут в матовом тумане,

День за днем проходит, как в бреду.

Нет конца беспомощным скитаньям,

Никуда, должно быть, не приду.

День за днем, неделя за неделей…

За окошком — очертанья крыш,

Улицы, как темные ущелья,

Старый, заколдованный Париж.

По ночам — разгул, свистки и крики.

Сердце замирает и дрожит.

Тянется по лестнице безликий,

Медленно считая этажи.

И глотая запыленный воздух,

С напряженной мыслью о тебе,

Я гадаю здесь по мутным звездам

О своей изломанной судьбе.

Днем — туман, внимательный и серый.

Жизнь ясна, безвинна и проста.

На стене — премудрая химера

И изображение Христа.

А на башне старого собора

Мощной болью вздрагивает медь.

Кажется, что скоро, — слишком скоро, —

Я смогу покорно умереть.

1928

БЕССОННИЦА

Сейчас поют, должно быть, петухи.

Пора им петь, проснувшись спозаранку…

Весь прошлый день был нежен, как стихи,

Но после вывернулся наизнанку,

И дома долго пили валерьянку

И говорили голосом глухим.

Я в эту ночь — беспомощно-больная.

Нет сил уснуть. Часы пробили три.

Сейчас, должно быть, жалобно мигая.

На улице потухнут фонари.

И долго ждать спасительной зари

И первого звенящего трамвая.

1927

ПЕРЕД ЗАРЕЙ

Перед зарей охватывают сны,

Тревожат неспокойные упреки.

Всем неуверенным и одиноким

Дана печаль рассветной тишины.

О только б никогда не измениться,

Не разлюбить веселых звонких слов.

Не позабыть бы имена и лица,

Названья улиц, номера домов.

А мысли заметает тишина.

Лишь сердце и часы — наперегонки.

Но я лежу под маленькой иконкой.

И от лукавого ограждена.

О, не бояться только бы зари!

А за тяжелой красною --">