Михаэль Крюгер - Из современной немецкой поэзии

Из современной немецкой поэзии

Лирика «внучатых племянников»

Недавно мне попалась в интернете статья совсем юного поэта Дирка Хакка ^[1]о немецкой лирике XXI века, под названием «Нации поэтов и мыслителей больше не существует». Автор опирается на данные опроса, проведенного в рамках Дня мировой поэзии, отмечавшегося Юнеско в 2005 году. Оказывается, половина опрошенных немцев уже давно не читает стихов, а среди 20—30-летних — две трети не читали их никогда.

Кто из нынешних поэтов, спрашивает Хакк, известен и необходим своим современникам, как некогда — великий Гёте? Кто может растрогать их, как трогали Гейне или Айхендорф?

На смену таланту пришла в лучшем случае мастеровитость, а вместо глубоких чувств — невнятная скороговорка или социальная злободневность. Поэты освободили себя от своей главной обязанности — рассказывать о внутреннем мире человека. И особенно, по мнению Хакка, этим грешит так называемая постмодернистская поэзия, утерявшая как содержание, так и традиционную форму.

Заметим, что сам Хакк пишет в подчеркнуто классической манере, не чураясь даже некоторой архаичности и вычурности:

РОЖДЕНИЕ И СМЕРТЬ ДНЯ

Тепло и свет взрывают ночь.

А утро — тьму и свет вмещает:

как сливки в кофе размешает

и выплеснет осадок прочь.

Вот солнце красным колесом

прошло, скрипя, по небосводу,

окрасив винным цветом воду

и черным — тень в луче косом.

Казалось, тьме настать невмочь,

не смыть ей краски дня пурпурной,

но ждет уж с траурною урной за дверью —

в черном платье ночь.

Так что же, природа и впрямь отдыхает на детях? Придут ли когда-нибудь на смену великим отцам не менее великие внуки?

И как относиться к творчеству «внучатых племянников», заполонивших сейчас все поэтические антологии? И можно ли их всех стричь под одну гребенку? Предлагаемая подборка не решит, конечно, этих вопросов, но даст, может быть, какой-то материал для размышлений и сопоставлений.

Людвиг Фельс

Дорогая мама

Дорогая мама,

я тебя ненавидел,

я тебя любил до отчаяния.

Ну вот, сказал. Хоть это никого не касается.

Ты храбро умирала. Правда, храбро.

Мне не найти более теплых слов.

Ты никого не мучила, не была близким в тягость —

в отличие от меня.

Теперь мы оба свободны.

Обошлось без стонов, без неприятных запахов.

Холод в морге — вполне терпимый. Красивое платье.

К машине тебя чинно несли в гробу.

Уже поздно желать другого прощания.

Я так тебя и не понял,

я так тебя и не узнал.

Где ты была после моего рождения?

С другими детьми — с братом и сестрой.

Я любил одну женщину. И у тебя был кто-то.

Дорогая мама,

посмейся надо мной, порадуй меня.

До свидания. По-другому и не попрощаться.

Я хочу сейчас

быть как ты —

спокойным и холодным.

И знать чуть больше о жизни и о смерти.

Стоит ли демонстрировать фальшивые чувства,

что вразумительного можно сказать о вечности —

 все это болтовня и патетические завывания.

Быть бы как ты. Повторить твою жизнь и твою смерть…

Не получилось стихотворение.

Михаэль Крюгер

Рассказ почтальона

У меня есть отличная коллекция

из недоставленных открыток.

Я разложил их по алфавиту —

приветы из отпуска с отпечатками жирных пальцев;

доносы на неверных мужей, печатными буквами, для конспирации;

бытовуха типа: не забудь выключить газ.

В общем, все, что связывает людей.

Такие разные строчки — вычурно кудрявые

или пуританские, в стиле минимализма.

А марки со знакомыми лицами

в штемпельной краске:

и Аденауэр там, и Франко,

и грустный греческий король,

уж его-то незаслуженно стукнули колотушкой —

ведь он давным-давно жил в изгнании.

И зверушки с цветочками —

всё есть в моей коллекции.

Одна открытка мне особенно нравится.

Ее бросили в Нью-Йорке, она облетела весь мир,

так и не передав своего сообщения.

Текст такой, без запятых:

ПРОСТИТЬ НЕЛЬЗЯ РАЗВОДИТЬСЯ.

Улла Хаан