Оскар Уайльд - Сфинкс. Поэма

                                                                 учила тайнам волшебства.

Амон! Амон тебя любил! Ты с той же древнею ухмылкой

Его дарила страстью пылкой

                                                    там, где лежал великий Нил.

* * *

Его чела ночная тень не омрачала, мрамор тела

Сиял, луна пред ним бледнела,

                                                      и наполнялся светом день!

Желтела ткань его волос,

                                                как геммы с отблеском шафрана —

Те, что купец из Курдистана

                                               в одеждах спрятанными вез.

Как пена юного вина, его лицо белело, бездна

Морей была не столь небесна, как глаз его голубизна!

На мягком горле стыла скань

                                                   тончайших вен, и нить жемчужин

Сжимала кольцами все уже его широкую гортань.

* * *

Порфир^[28] и жемчуг обращал своим величием во прах он,

Но грудь его чудесный яхонт дыханьем моря освежал.

Впитавший чары бездны, он

                                                из глубины колхидских впадин

Ныряльщиками был украден,

                                                  колдунье^[29] в дар преподнесен.

Следя за выносом божниц, вперед летели корибанты^[30],

Склонялись серые гиганты,

                                                втираясь в упряжь колесниц.

Нубийцев смуглых ряд дрожал,

                                                      вздымая тяжкие помосты,

Где он среди павлинохвостых располагался опахал.

Ему среди своих поклаж везли торговцы стеатиты,

Беднее, чем из хризолита, его уста не знали чаш.

В ларцах самшитовых везли ему роскошные наряды,

И шлейф его, ища награды, владыки Мемфиса^[31] несли.

Всенощно не смыкая глаз, сто сот жрецов ему служили,

Сто сот светильников коптили алтарь Амона — а сейчас

Стоит в руинах древний храм,

                                                       и со своим отродьем змеи,

Плоть на палящем солнце грея,

                                                        снуют по розовым камням.

В тени разрушившихся врат таятся сонмища шакалов,

Сатиры с древних пьедесталов от дикой похоти кричат.

Макаки с лицами блудниц

                                             ждут на колоннах перистиля^[32],

Пока их камень не распилят стволы растущих шелковиц.

* * *

Развеян бог — и здесь, и там

                                                      сейчас песок над ним струится,

Его гранитную десницу среди песков я видел сам^[33].

Амона каменная грудь вздымает тяжкие барханы,

Встают на отдых караваны,

                                                 не в силах свой закончить путь.

И молча смотрит бедуин, бурнус откинув желто-черный,

На мощь того, кто был покорный

                                                         тебе когда-то паладин^[34].

* * *

Иди, ищи в седых песках останки бренные, омой их

В росою сдобренных настоях,

                                                       и жизнь вдохни в остывший прах.

Останки бренные найди! И всей неистовостью страсти

В камнях, распавшихся на части, огонь желанья возбуди!

Расправь его льняную прядь —

                                                        ведь ваша страсть была взаимна! —

Его черты сирийским гимном

                                                    и маслом нардовым разгладь!

Для уст поблекших извлеки из ягод красящие смеси

И для его бесплодных чресел ты ткань пурпурную сотки!

* * *

Вернись в Египет! Кровь свою

                                                     один лишь Бог доныне пролил

И плоть свою --">