Игорь Алексеевич Гергенрёдер - Стихи [Сборник]

Игорь Гергенредер СТИХИ

* * *

Наталье Алтынбаевой

Аромат жасминовый и дымок от сауны,

Сосны смолкой плакали в полдень дачно-томный.

Селезень и уточки, белки и вся фауна

Нам желали полдничать остро и скоромно.

Утром были постники. Трепеща стрекозами,

Чувства наши в хрупкости изнывали вздорно.

Но пришло подарочно, банно и берёзово —

Голубиной поступью — то, что так упорно…

Колесницей сауна понеслась экстазная,

Мчала её молния, царственно блистая.

Правила сиятельно ты, многообразная,

Роскошь грехотворная! Амазонка Мая!

Детка ли, дикарочка, а то вдруг жеманница:

Ты хотела сумерек вкрадчивых приливов.

Мы страдали жаждою нашим счастьем раниться —

В ненасытном голоде — щедрости игривой.

Покупали жертвами муку мы полночную,

Пахла ты жасминами, ранила пребольно…

Нас лечило вечностью представленье точное —

Как уходит вечное стёжкою окольной.

Бритва Скорпионовых Рос

Ты пропала бусинкой росы

В грусти недосказанной левкоев.

Скорпиона жалящей косы

Я бужу влюблённою рукою.

Девочкой остался Андижан

В памяти с урюком и хурмою.

Плач хмельной какого же рожна

Мушку со щеки твоей не смоет?

Правый твой был просто бугорок,

Левый я прозвал «килиманджарчик»…

Вызрел распустившийся жарок

В мраком угрожающий пожарчик.

Не любитель я рисковых драм,

Не кричу слезьми по нежной были:

Мой порыв к нетронутым цветкам

Ваши бы бездумно загубили.

Задремал зловещий скорпион,

Но упрёк не спит в огне вендеттном:

Не полез тогда я на рожон,

Застеснявшись участи бездетной.

Бритвой посверк аспидной косы —

Так безгрешно полночь беспокоя! —

Пишет мне в изломинках косых

Долю отцветающих левкоев…

Двухчастная баллада

«В 1757 году, перед сражением под Росбахом, командир прусских и английских улан Уве-Ральф Лей (Уверлей — герой народных баллад) произнёс: «Господа, мы имеем честь пойти в атаку!»

На жерла мчится эскадрон,

Он не живёт — он в славе млеет.

Штыками щерится заслон,

Платочком машет Доротея…

Заслон был смят. «Вперёд! Вперёд!»

Сверкают каски, стяги реют.

А конь, отстав, к воде несёт

Отозванного Уверлея.

Невесте скажут про беду —

И девушка окаменеет,

И вечной статуей в саду

Для слёз и шуток забелеет…

«В 1919 году население поволжского села Мариендорф отказалось сдать продразвёрстку и поголовно полегло под пулемётами».

Сходилась паства, немо ждали.

Был патер жилистый и властный.

А где-то стыли дали, дали

И остов Дороти несчастной.

«Кресты нашиты? Ульм косматый,

Пускай жена тебя причешет!» —

Был патер словно в чёрных латах:

Но эскадроны были пеши.

А на холме вблизи тачанок

Отрядники варили просо.

Им было худо от молчанья —

Хоть топоры бы, вилы, косы!

Но вожделение напрасно.

«Шульмейстер — хор!». «Ave Maria…»

Старались дети. В мире — ясность.

И бережно пошли прямые.

…А пулемёты всё стреляли!

О, несознательная масса!

И близко были дали, дали

И Образ Матери прекрасный.

Май 1988

* * *

Наталье Алтынбаевой.

К концу полёта подали вино.

Урала воздух. Я схожу по трапу.

Авто. Банкет. Томящий саксофон.

Вошедший Россель нежно жмёт мне лапу.

Сентиментальный пропорхнул часок:

Я про Берлин, а он про доллар с «ойро»…

Предатель хенди^[1] твой зажал звонок,

И нить звенит в руке богини Мойры.

Официант, подав со льда токай,

Мне с миной важной: «Тут о вас спросили».

Огненноокий в красных брючках Май

В мой вплёл венок белейшую из лилий

И улыбнулся, чёлочкой тряхнув.

Глядела ты прекрасной хищной птицей —

Я взревновал к тебе твою весну,

Загадочная властная зарница!

А жизни нить легла на ножниц сталь,

Игорный стол отдал очко алькову.

Мы разбивали старую скрижаль —

Безумел --">