Владимир Николаевич Корнилов - Музыка для себя

Или это забота

О себе после всех?

Счастье или несчастье,

Сбросив зависть и спесь,

Распахнуть душу настежь,

А в чужую не лезть?

Океаны тут пота,

Гималаи труда!

Да она ж несвободы

Тяжелее куда.

Я ведь ждал ее тоже

Столько долгих годов,

Ждал до боли, до дрожи,

А пришла — не готов.

ЭСТАКАДА

Эстакада хороша!

Но душа опять в досаде:

За душою ни гроша.

А на эстакаде снегу,

Как на кладбище в селе…

И несладко человеку,

Если сам он по себе.

Я иду, замерзши зверски,

Чем-то родственный зверью,

И поскольку больше не с кем

С эстакадой говорю:

«Лихо ты своё сказала —

Хоть в бетоне, а легка,

Аж до Рижского вокзала

От Сокольников легла!

Перехватывает горло,

Чуть начну про это речь:

Каждому бы так просторно

На сердце навечно лечь!..»

Стих не жалобная книга,

А полундра и аврал!..

Но для праведного крика

Маловато я набрал.

И несу свою бодягу

Никому ни ко двору,

И не ведаю, где лягу,

Если все-таки помру.

Л. Лазареву

ВОЕННЫЙ ОРКЕСТР

Гремят барабаны и медь.

С охотою не стариковской

В толпу затесался смотреть.

Во всю батальонную силу

Играет оркестр духовой,

Как вырыли немцу могилу

В суровых полях под Москвой.

И холодом бьет по подошвам

Знакомая звонкая дрожь,

И помню, что все это в прошлом,

В сверхпрошлом, а всё-таки, все ж…

И с мукою давней и тайной,

И с полупонятной тоской

Гляжу, как, свернув с Триумфальной,

Идет батальон по Тверской…

Пошли косяком годовщины,

А жизни остался лоскут;

И вроде совсем без причины

Последние слезы текут.

ЛЕТО

Ну, доложу, пекло!

Тут не опишешь бегло,—

Время едва текло.

Парило и парило,

Дерзкий держался зной.

Словно планёр, парило

Лето над всей землей.

Молодо, яро, добро,

Жадно земля жила.

И неправдоподобно

Я умолял:

— Жара,

Надобно продержаться!

Раз уж твоя страда —

Страждь! Вдруг тебе удастся

Сразу и навсегда!

Жарь же, раскочегарь же!

Я ж тебя не продлю…

Но на декаду раньше,

Не по календарю,

Перед рассветом оземь

Хлопнулись небеса,

И потянулась осень,

Плач дождевой начался.

ЖИВОПИСЬ

Белое и рыже-золотое,

Все в полдневной солнечной пыльце,

Все помолодевшее от зноя.

Крохотный и древний городок

Возле Клязьмы прикорнул укромно,

И ему, наверно, невдомек,

Что отныне лето в нем огромно.

Как охота мне в Гороховец!

…Ошалев от зелени и света,

На холсте он уместился весь,

И в нем лето и все время — лето!

Никаких ни осеней, ни зим —

Лето — в ржави крыш и колоколен!

…Разве ж этак мы изобразим,

Нарифмуем или наглаголем?

Разве нам дана такая власть?

Разве найдено такое слово,

Чтобы краской на бумагу класть —

И тебе — пожалуйста! — готовы

Крыши, колокольни, деревца

Рыже-бело-золотого цвета,

И из города Гороховца

Никогда не исчезает лето.

ВТОРОКУРСНИЦА

Был напор в нем и кураж,

А уж после в пальцах сжала

Скальпель, словно карандаш.

Отделяешь ткань от кости,

Добираешься до мышц.

(Уж не так ли Маяковский

Извлекал из флексий смысл?!)

Только кто-то для учебы

Как нарочно подобрал

Весь в пробелах, низкой пробы

Малогодный матерьял.

Потому для пользы дела,

Ежели другого нет,

Рад я вытрясти из тела

Свой нетронутый скелет.

…Кто о Рильке, кто о Лорке…

Но, сама с собой в ладу,