Исай Авербух - В Ливане на войне

просто дураками!

Доктор Гендлер

Наш добрый доктор ласков, прям и прост,

Всем доверяет и не смотрит косо.

Всю жизнь он лечит ухо, горло, нос,

В чужую жизнь совать не любит носа.

Он друг людей с утра и до утра.

В больном арабе тоже видит брата.

Но, сняв очки, сказал он нам вчера:

— Пора!

А мы спросили:

— Что пора?

— Пора его прикончить, Арафата!

Кацин Бриют Нофши^[9]

Не всюду есть наличие души,

Где явно есть наличье полнокровья.

Знакомьтесь: наш каци΄н брию΄т нофши΄ —

Начальник по душевному здоровью.

Таков пока пути его итог.

А был сей путь значителен и долог:

Он был медбрат, политик, педагог —

Теперь он социолог и психолог.

Он полон знаний, опыта, идей

И никому ни нá фиг здесь не нужен,

Поскольку понимает нас, людей,

Как мой ботинок или даже хуже.

Мы все, конечно, для него больны

Душой, но, веря в нашу излечимость,

Взирает он на нас со стороны,

Подчеркивая личную значимость.

Интеллигент! Гигант, едрёна мать!

— Послушайте, нельзя же так, ребята,

Рубить с плеча. Должны мы понимать

Позицию Ясира Арафата!

Вадим Рувиныч

«И΄д блайбд аи΄д!»^[10] —

у нас, евреев, есть

Забавная такая поговорка.

Вадим Рувиныч, мой нью-йоркский тесть,

На днях письмо прислал мне из Нью-Йорка.

В нью-йоркских джунглях у него свои

Заботы, переполненные мукой,

Свои кровопролитные бои

С судьбой-злодейкой и «Наяной»^[11] — сукой.

Плачь или смейся, смейся или плачь,

Пей с горя водку или же касторку, —

Рувиныч, первокласснейший скрипач,

Почти без дела ходит по Нью-Йорку.

Но где б он ни был в каждый данный час:

В бегах, во сне, в «Наяне» или в ванне —

Его куда волнительней, чем нас,

Волнует положение в Ливане.

Он в телевизор сутками глядел,

Он все газеты с возгласом победным

Прочел, и про извивы наших дел

Он знает столько, что куда нам, бедным.

Политик страстный, он в своем уме

Всё взвесил: благородство и злодейство

И пишет мне решительно в письме

От имени всемирного еврейства:

«Всё ясно! Хватит в небесах витать!

Пора итог последний подытожить:

Нам с Арафатом не о чём болтать —

Его возможно только уничтожить!»

Мой ответ на письмо Вадима Рувиныча

Вадим Рувиныч, тронуло меня

Послание Ваше, мне оно — как ласка,

Когда вокруг такая чертовня,

Такая брань, такая свистопляска.

Когда нежданно спелись против нас

Восток и Запад в свой дуэт бездарный,

Как праведен Ваш вопиющий глас,

И как мы Вам за это благодарны!

Ах, нам бы эти Ваши словеса

От Вашего услышать президента…

Но нет, скорее рухнут небеса,

Чем мы дождемся этого момента.

Когда весь мир спешит на нас нажать,

Как нам одним возможно с ним бороться? —

И Арафата нам уничтожать,

Вадим Рувиныч, все же не придётся.

Поскольку, видно, Бегин и Шарон

Решили твердо, хоть, увы, невольно:

Пусть уберутся из Ливана вон

Ясир и шайка — этого довольно.

Уйдет от нас убийца и палач —

Возрадуйтесь, сиятельные лица!

Вадим Рувиныч, смейся или плачь,

Плачь или смейся — надобно смириться.

Вы скажете, нахмурясь: «Ну и ну!»,

Всплакнете, верно… Но по зову чести

Возьмите скрипку, шахматы, жену

И приезжайте: будем плакать вместе.

Весёлое

Снаряды рядом разрываются,

И ощущаю не впервой,

Как панибратски улыбается

Смерть над моею головой.

Но вот забавная история:

Давно поняв, что смерти нет,

Не вижу в ней беды и горя я

И улыбаюсь ей в ответ.

И вы, пожалуйста, поверьте мне,

Друзья, родители, жена:

Тому, кто верует в бессмертие,

Смерть совершенно не страшна!

Четвертая открытка

Всегда такой оперативный,

Магад^[12] наш нынче поражённо

Смущен: в посланьи коллективном

Ему пожаловались жёны

На то, что шлют домой открытки

Его солдаты слишком мало,

А женам это хуже пытки —

Они ему грозят скандалом.

И вот дословно текст приказа:

«Солдат! Хоть ты здесь не бездельник,

Но ты жене писать обязан

Открытку каждый понедельник!»

……………………………………………

Жена! Нет дня, чтобы охотно

Тебе письма я не отправил,

За исключением Субботы

Во исполненье древних правил.

Но завтра я, прости, ни фразы

Не напишу тебе, родная:

Я идиотские приказы

По мере сил не

--">