Алан Александр Милн - Столик у оркестра

важно другое: приятно, знаете ли, пригласить ее на ленч. Именно поэтому в один из дней на прошлой неделе мы оказались в «Турандот».

Мы еще не прошли за столик, сидели в баре и пили коктейли. Разумеется, двойные, потому что одинарный в наши дни теряется на дне стакана и заказывать его, мягко говоря, неприлично. Мы подняли стаканы и обменялись комплиментами. Марция, и я ее за это люблю, не считает. Что все комплименты должны доставаться только ей. Она — единственная женщина, которая сказала мне, что я похож на Роберта Монтгомери^[1]. Только от нее можно услышать: «Дорогой, в этом костюме ты неотразим, тебе надо носить только бежевое», — или что-то в этом роде. Другие мои знакомые женского пола еще не приобрели такой привычки.

Марция достала из сумочки зеркало. Полагаю, чтобы убедиться, что она такая же очаровательная, какой я ее вижу. У нее бесподобные руки и вероятно, поэтому она так долго возилась с сумочкой, что я не мог не спросить: «О, кажется я не видел ее раньше, не так ли?» Фраза эта обычно годится к любым аксессуарам Марции и благодаря ей меня частенько хвалят за умение «замечать», чего, собственно, все женщины и ждут от кавалеров.

— Эту, — она указала на сумочку. — Думаю, что нет.

Он меня явно требовались какие-то слова. К сожалению, я плохо разбираюсь в дамских сумочках. Откуда мне знать, что нужно о них говорить? Пожалуй, и женщина находится в таком же положении, когда речь заходит о новой бите для бейсбола. Ясно, что бита ценится за совершенство формы, а сумочка — за цвет, соответствующий наряду, но нельзя же хвалить вещи за столь очевидные достоинства.

— Очень красивая, — на большее меня не хватило.

— Дэвид! — с укором воскликнула Марция. — Это старье? О, мне не следовало упоминать об этом. Давай поговорим о чем-нибудь еще, — она вновь раскрыла сумочку, словно хотела в ней что-то найти, потом поняла, что поиски ни к чему не приведут, щелкнула замочком и прошептала: — Ну конечно! Я все позабыла!

Я взял сумочку с ее коленей. Осмотрел со всех сторон. Положил обратно. Теперь я видел, что она не новая.

— Мне одолжила ее мама, — пояснила Марция. Таким образом она продлила мамину жизнь еще на шесть месяцев. Последний раз я слышал о ней весной.

— Но почему? — спросил я. Мне подумалось, что не стоило Марции впутывать в это дело мать. Сумочка столь же необходима женщине, как подтяжки — мужчине. И не требуется никаких объяснений, как и почему он их носит.

— Из материнской любви, дорогой, — улыбнулась Марция.

— Да, но…

— Дэвид, довольно об этом, а не то я расплачусь. Если у меня есть носовой платок, — добавила она, вновь открывая сумочку.

— Марция, что все это значит?

Она так трогательно посмотрела на меня, глаза заблестели, словно она уже заплакала.

— Я не хотела говорить тебе, чтобы не портить нам чудесный ленч, но у меня ужасная трагедия, — она осушила стакан, вероятно, чтобы придать себе мужества и таки заглянуть в прошлое. — Вчера я потеряла сумочку. Со всем содержимым. Все, что в ней было.

— И промтоварные талоны? — спросил я с дрожью в голосе. Почему-то на ум пришли именно они.

— Конечно! Все карточки. Как мне теперь жить?

Ответа я, конечно, не знал. Но, призадумавшись, понял, что продовольственные карточки понадобятся ей уже к завтраку.

— Все, все, — повторила Марция. — Удостоверение личности, талоны, водительские права, страховой полис на автомобиль, ключи от квартиры, плоскую пудреницу, естественно, и помаду, все, — и закончила шепотом. — Включая портсигар.

Я видел ее портсигар. Из золота и платины с монограммой «М», выложенной маленькими бриллиантами. Десмонд подарил ей этот портсигар перед отъездом в Бирму, где его и убили. Она собиралась выйти за него замуж после окончания войны. Он никак не хотел жениться на ней раньше, полагая, что поставит Марцию в неловкое- положение, если пропадет без вести.

Пока я подыскивал слова, чтобы не показаться грубым или сентиментальным (в конце концов, он погиб три года тому назад), Марция с улыбкой пришла мне на помощь: «Когда я поняла, что произошло, у меня возникло такое ощущение, будто я стою посреди улицы абсолютно голая».

Тем самым из сферы эмоций мы вернулись на бренную землю, и я задал вполне уместный вопрос: «Когда это случилось?»

— Вчера вечером. Я поняла, что у меня нет сумочки, когда выходила из такси. Я ездила к Летти на уик-энд. Моррисон заплатил шоферу и открыл дверь своим ключом. Я, --">