Мария Семеновна Галина , Дилан Томас , Сергей Солоух , Павел Валерьевич Басинский , Данила Михайлович Давыдов , Сергей Александрович Шаргунов , Владимир Сергеевич Березин , Олег Николаевич Ермаков , Сергей Георгиевич Бочаров , Журнал «Новый мир» , Сергей Павлович Костырко , Алла Николаевна Латынина , Борис Григорьевич Херсонский , Андрей Витальевич Василевский , Анатолий Генрихович Найман , Леонид Владимирович Костюков , Анатолий Григорьевич Михайлов , Александр Владимирович Карасев , Дмитрий Петрович Бак , Анна Голубкова , Павел Михайлович Крючков , Екатерина Викторовна Сальникова - Новый мир, 2010 № 04

И даже бывал на Шикотане. И наш “кондей” тоже туда в свое время ходил, только не на селедку, а на сайру, и все рассказывал, какие там русалки, что даже Нина Ивановна им не годится в подметки. Там на острове консервный завод, и на восемь тысяч обработчиц несет круглосуточную вахту вооруженный отряд пограничников, человек примерно двадцать пять, и каждый боец, испытывая дополнительную нагрузку, своей осанкой напоминает кавалериста. Ну а “кондей”, когда забиваем “козла”, все травит нам баланду: проведешь, смеется, ручным фонариком по телке и выбираешь на любой вкус и цвет. Но бывает и наоборот — что самого поставят “на хора”: как перетянут ниткой яйца — и запоешь “Пусть всегда будет солнце”.

До этих щемящих широт я, правда, тогда не дозрел, и моя “девушка из Нагасаки” все еще ждет своего часа. Зато после штормового предупреждения я первый раз в жизни услышал “СПАСИТЕ НАШИ ДУШИ”. В эфире писк и треск, и, улепетывая от цунами, мы на всех парусах несемся на плавбазу в Спафарьево…

— “Иваново”… “Иваново”… — перекрывая помехи, выходит на связь бегущий вместе с нами в укрытие наш товарищ по несчастью. — Я “Капитан Ерин”… прием... — И, одушевляя “взвывшие локаторы”, вдруг врывается голос Высоцкого…

Но это еще все впереди, а сейчас мне и море по колено, и, вместо дрожащих бликов, переливаясь чешуей, по днищу трюма скользит и сверкает селедка. В руках у меня с прорезями на совке увесистая лопата-“зюзьга”, и, чтобы сейнер не перевернуло, я этой “зюзьгой” разбрасываю селедку по отсекам. И не успеешь еще все разгрести, как сверху уже сыплется новая порция… Сочась под тяжестью улова с вываливающимися из ячеек ошметками медуз, над палубой мотается “коплёр”, и тот, что “на шворке”, должен улучить момент и, когда “коплёр” проходит над трюмом, изловчиться и дернуть цепочку (это и есть “шворка”), а сам, чтобы в составе селедки не загреметь ко мне на “зюзьгу”, успеть отскочить; и еще хорошо, если “на шворке” Лешка и, прежде чем дергать, сначала обязательно убедится, что я уже все раскидал и, в свою очередь, тоже успел отскочить, а когда “на шворке” “дракон” (такая здесь кликуха у боцмана), то не успеешь еще выплюнуть чешую (налипла чуть ли не по самые брови), как “рыбий глаз” уже щекочет подбородок и щеки и, окатив запахом водорослей, тычется прямо в нос… И наверху все снисходительно улыбаются, какой удивительный пейзаж, и не хватает разве что кисти художника Верещагина, а мне, конечно, не до веселья: ну какой же это смех, когда весь по горло в селедке и торчит одна голова… И, прихватив “дракона” за жабры, Лешка его предупреждает: “Ты что, не кончал школу верховой езды?! Зачем обижаешь джигита!!!” (Когда я первый раз встал на вахту, то штурман меня со словами: “Ну куда же ты, козел, прешь!” — по-отечески пожурил и, потеряв потом равновесие, чуть было в сердцах не пристукнул; а я, и правда вместо “норд-оста” — сразу-то ведь не врубиться — уже проскочил на “зюйд-вест”, а в это время на палубе все чуть ли не кувыркаются; вот Лешка тогда меня джигитом и окрестил. Зато после десанта на берег, когда до штурвала никак не доползти, я, выручая своих ослабевших товарищей, отмантулил за них подряд несколько вахт.) И, понимая, что Лешка хоть и хохмит, но за такие шутки может и “порвать” ему “пасть”, “дракон” поджимает хвост.

А после “замёта”, когда уже сушим трал, и все хлобыщет и хлещет ветер, и от соленого ушата не спасает застегнутый на все петлицы рыжий капюшон робы, я в это время раскачиваюсь на корме, и в руках у меня теперь шест (называется “пёха”), и этой “пёхой”, чтобы не намотало на винт, я обязан отпихивать сеть; но вместо того чтобы отпихивать, наоборот, упрешься, и только одна мысль — как бы не смыло за борт; а перед тем, как уже высушенный трал будет болтаться над палубой, в позе ползущего на штурм теперь лежу на животе и собираю с каната кольца, а в это время Лешка, чтобы не смыло, держит меня за сапоги.

А когда путина заканчивается, то надо с сетями шустрить: списывать старые и набирать, покамест не разобрали, новые. Но Колька по запарке взял да и перепутал, где новые, а где старые, ну и, понятно, погорел, какая-то падла донесла, вроде бы свой же “тузлук” (специалист по засолу). Дали, правда, немного, года два или три. Вот они с Витенькой в лагере и подружились. Витенька, значит, — Монах, а Колька — Грек. И еще Колька с Витенькой соседи, и если раньше они были друзьями по бараку в лагере, то теперь они --">