Светлана Васильевна Волкова - Савушка и Валентина

престарелый их предок Герман. Рядом высилась Валентина, бледная, большая, остекленелыми глазами смотрящая на их мокрые тельца, похожие на мёртвых медуз. А на верхней полке, прибитой к стене, между щётками, жестянками и прочим хламом, восседал, облизываясь, нутрия Платон Иванович. Чёрная морда его была довольной, лапки сложены на животе, глазища сверкали нагловатым огоньком.

— Это ты тут делов наворотил? — нарочито строго спросил Платона Ивановича Савушка и, не дожидаясь ответа, добавил: — Животное.

Животное облизнулось и, спрыгнув со своего постамента на пол, медленно утекло в открытую дверь, виляя толстым задом.

Савушка осторожно, как ядовитую сколопендру, взял Валентину за ситцевое крылышко халата и, потянув за собой, отвёл в комнату. Шла она покорно, ноги передвигала, в общем-то, правильно, только глядела перед собой ошарашенно и по-прежнему молчала.

Приехавший вскоре местный доктор вколол ей что-то сильное, отчего Валентина проспала сутки, а проснувшись, как ни в чём не бывало, принялась за свои обычные хлопоты: стряпню, огород и уборку. Только — о чудо! — не раскрывая при этом рта. Савушка опасливо наблюдал за ней, ожидая каверзы в любой момент, но Валентина продолжала безмолвствовать. Подождав до обеда, но так и не услышав привычный супружнин речитатив, Савушка начал её провоцировать:

— Слышь, злыднюшка! Попила ты мне кровищи! Теперь не попьёшь! Я твои ерозоли все к чёртовой прабабке выкинул!

Валентина не отвечала.

— Чего молчишь, кикимора? Похоронить свой студень баночный успела?

Валентина лишь сопела и только на десятую подобную мужнину издёвку выпрямилась над грядкой и так уверенно зашагала к нему, что Савушка мигом примёрз к лавке, на которой раскладывал нехитрым пасьянсом тетрадные листочки своих научных изысканий. Валентина подошла к нему вплотную и так посмотрела на него матом, что он аж съёжился весь и сам себе показался сырым яйцом, а она будто клюнула его и через дырку в темени выпила всего.

К вечеру же учёный муж снова осмелел и, дурея от своего нечаянного счастья, уже и сам клевал свою благоверную при каждом удобном и неудобном случае.

— Я вот чего думаю, гарпия моя многоуровневая! — ехидно заводил он, наклоняясь к самому уху Валентины, словно она была глухой, а не немой. — Я твою картоху на рассаду из ведра-то выкинул. — А? Не возражаешь? Молчанье, оно, какгрицца, знак согласия!

Валентина реагировала напряжённой спиной, но голову к нему не поворачивала.

Проходили дни. Савушка наслаждался тишиной и возможностью безнаказанно язвить, о чём многие годы и не мечтал. Валентина же продолжала молчать, и соседи заметили за ней некую святость: мужа тряпкой не лупила (хотя это можно было бы делать и молча), огород исправно поливала сама без мужниной натужной помощи, водку от Савушки не прятала, на Платона Ивановича поползновений мстительных не делала и Германов больше не заводила. Местный доктор подозревал за такой святостью серьёзный психический перекос и советовал Савушке отвезти болезную в райцентр. Но тот лишь шипел в ответ:

— Помилуй, у меня ж теперь идеальная баба! Зачем мне её лечить?

Жизнь Савушки за пару недель изменилась неузнаваемо. Он бы сказал, что наступил для него рай, но только заметил одну странность: пропала радость сидеть в садовом туалете и думать. И напрочь перестал он писать свои научные труды. Как сглазил кто.

— Слышь, кровопиюшка! Рявкнула б ты, что ли? А то неймётся, душа будто выковырнута. Неправильно что-то в ей.

Валентина молчала, лишь изредка окидывая мужа ледяным взглядом. Савушка уже и подначивать устал, а радости что-то не прибавлялось. Всё, вроде, отлично: живи себе, забот не знай. Накормлен, обстиран, водочкой угощён, от огородных работ избавлен. Что тебе, дураку, ещё надо?

— Не пишется мне. Не думается. Модель моя почти уже готова была, а и не вспомню, что с чем соединить, — бурчал себе под нос Савушка, пытаясь восстановить молекулу из щепок. — А всё ты, крокодилица! Назло мне онемела, чтобы учёная немощь ко мне пришла! Долго ж ты план свой вынашивала! Радуйсси теперь!

Помыкавшись в отсутствие научного вдохновения ещё неделю, Савушка повёз супругу в районную клинику. Сумрачный медик долго глядел на снимки, щупал её мощную шею, проверял рефлексы резиновым молоточком. Потом развёл руками и выписал бесполезное лекарство. Вернувшись домой, Савушка объяснял соседям:

— Чой-то щёлкнуло у ней внутрях. --">