Владимир Николаевич Петров - Гарнизоны первых сирен (сборник)

будет это известно — по совместительству еще и оператор-локаторщик третьего класса. Так сказать, многообещающий, но, к сожалению, начинающий специалист. Стоит ли сажать его за пульт в столь ответственное время?

«Рискованно…» — пожалуй, подумал командир, и молодого оператора (тире сыщика по совместительству) вежливо выпроводили на свежий воздух и, легонько поддав коленкой, показали ему след: ищи! И он побежал вдоль крутого берега тропою исканий и испытаний.

А собственно, почему он должен бежать рысцой, как какая-нибудь ошалевшая от радости борзая? Само поручение требует от него не быстроты, не наскока, а именно основательности. Он должен быть солидным и осмотрительным, рассудительным и спокойным. И уж во всяком случае идти шагом, тем более что во времени его никто не ограничивал (тут лейтенант Воронцов явно погрешил против своей репутации).

Тропа неожиданно оборвалась — впереди огромной бурой хордой темнел глинистый обрыв, совершенно отвесный, морщинистый, изведенный дождевыми ручьями. Берег, очевидно, обвалился недавно, может быть нынешней весной, обходной тропы еще не было проторено, и пришлось продираться сквозь старый репейник, а потом по колючему терновнику.

Тут примерно было полпути, и, если стать лицом к солнцу, направо, четко видимый на голом яру, медленно шевелил черными крыльями антенны радиолокатор, слева, в низине, желтым пятном виделся саманный рыбацкий домик. На его крыше четко вырисовывались белые цифры «24».

Женьке вдруг расхотелось куда-нибудь идти. Зачем, почему, для какой надобности? Вот лучше упасть на свежую, шелковую траву и лежать, слушая шмелей, смотреть в небо, разглядывая диковинные картинки, поминутно рисуемые облаками. Лежать, пока не надоест. И ведь не надоест, только к вечеру холодно сделается.

В домике есть что-то интересное. Правда, он совсем не похож на рубленую избушку, а под его шиферной крышей угадывается городской комфорт. Но тем не менее дом на стыке, на грани двух стихий, двух миров или двух сред, как любят говорить физики: полынной степи и речной воды. Вода, и степь, и домик — больше ничего и никого окрест на десятки километров. Чудные тут вечера, надо полагать! Горячий степной ветерок, настоянный на терпком разнотравье, и прохладный, пахнущий волной и песком речной сквознячок… А ночью в камышовом заречье падают звезды и таинственно, мрачно плещет о причал маслянисто-черная вода.

А вообще, ничего такого рыбацкого не чувствовалось — ни сетей, ни баркасов, ни коптилен не было видно, да и рыбой вблизи даже не пахло. Собак тоже не было, лишь паслась неподалеку пегая очень любопытная коза — она, завидев пришельца, кинулась навстречу и потом неотступно сопровождала Женьку, удивленно тряся жиденькой бородой.

На крыльце, у распахнутых дверей, лежала кошка с тремя котятами — обычная кошачья идиллия на весеннем солнцепеке. А людей здесь не было. Ни в доме, ни в деревянном сарайчике, ни на дощатом крашеном причале.

Впрочем, ничего странного: по всей вероятности, хозяин (или хозяева) с утра, как и положено, уплыл на лодке по своим обычным делам и скоро должен вернуться. Иначе дом оказался бы запертым и коза подоенной.

«Молодец, товарищ Балабин!» — вслух похвалил себя Женька, имея в виду важный вывод, только что сделанный по всем правилам непогрешимой дедукции. Он достал сигареты, закурил и в этакой размягченной задумчивости присел к таганку, закопченному, с погнутыми ножками, разрисованному рыжим налетом недавнего накала — точь-в-точь такой Женька представлял себе на пустынном берегу необитаемого острова, а потом у крыльца таежной избушки.

— Хороша жизнь! — фамильярно сказал Женька козе, которая топталась рядом и продолжала подозрительно его разглядывать. И впрямь было хорошо: приволье, безлюдье, теплынь, разлитая голубым маревом. Никаких тебе функциональных обязанностей, никакой уставной спешки, ни въедливого сержанта Лосева, ни педантичного лейтенанта. Только солнце, воздух и вода. Как в песне. Правда, жутко клонило в сон после нелегких ночных передряг.

Человеку, который тут живет, можно позавидовать. Встает когда захочет (принудительный подъем — это, пожалуй, самое большое насилие!), потом делает, а может, и не делает физзарядку, умывается свежайшей речной водой и, не брившись (отшельники бородаты), разжигает утренний костер, чтобы затем пить крепкий чай с питательным козьим молоком. Но, разумеется, плотно перед этим позавтракав. --">