Зиновий Зиник - Перемещенное лицо

ЗИНОВИЙ ЗИНИК

ПЕРЕМЕЩЕННОЕ
лицо
РОМАН

RUSSICA PUBLISHERS, INC.
NEW YORK

•

1985

ZINIK, Zinovii.
PEREMESHCHENNOE LIТSO. (А novel).

( . И все, выслушав, глубоко­
мысленно кивали головами и шептали друг другу: «Да-а,
а ведь действительно, а? » И пораженные этой простой
и гениальной мыслью, склонялись над кофейными чашка­
ми, дуя на кофе сложенными в трубочку губами. И по­
том, возбужденные этим новым соображением, выкатыва­
лись на мягкий снежок Пушкинской улицы , и вот снова
шли . У меня всегда было впечатление, что ему вообще
неважно, к кому он обращается, и когда он в своем
пиджаке в январский холод шагал, помахивая сигаретой,
непонятно было, означает ли поворот головы к собесед­
нику обращение к нему, или же Четверган для удобства
собственного косоглазия склоняет голову в направлении бу­
дущей перспективы батончиков к чаю или томатного со­
ка в магазине «Соки-воды» . Когда он шел, так вот бор­
моча и кидаясь афоризмами, казалось, что он сам сле­
дует за кем-то невидимым, кто не хочет к нему обер­
нуться , что он передразнивает кого-то, кого не видит
вся остальная шеренга, пристроившаяся к нему. Такое бы­
ло впечатление, что шеренга шутников исподтишка копи­
рует походку невидимого прохожего. И с этим великим
пародистом вся шеренга связана гораздо сильнее, чем с
самим невидимым прохожим, которого передразнивают. Но
вот главный копиист сделал шаг в сторону, поспешил
на кафедру фольклора, и шеренга расстроилась, потому
что исчез невидимый прохожий, который существовал,
пока существовала спина Четвергана впереди. И распались
кружки, раздружились дружки. Потому что история любит

41

прыжки. И Четверган прыгнул. Маршрут между двумя ка­
фетериями превратился в маршрут между М осквой и
Марсом . Кавычки остались в России.
« П отом зашла в гостиницу с другого входа и купи­
ла марки, а наклейку нарочным-экспресс наклеют на глав­
почтамте, в том окошке, где заказные письма. Кстати,
доходят ли они быстрее, чем просто «авиа»? А когда я вышла,
он на меня и свалился, как хамсин или инкарнация. Было такое
теплое солнце, что я продолжала стоять на ступеньках у колонн
« Москвы» минут, наверное, сорок, когда он подскочил сзади и
закрыл мне глаза. Я , естественно, испугалась, вообще не терп­
лю этой манер ы . «Я здесь только потому, что здесь тепло, и мне
лень двигаться», сказала я. « Вернулся из командиров­
ки, и все меня ужасно раздражает», сказал он. « Потому
ч т о я п о нял, что надо ж ить легк о . Не стремиться,
как собака с хорошей аппелистостью, к легкой жизни,
н о надо жить с легкостью. А тут все мрачные ною­
щие люди, это невыносимо». Тогда я спросила: «А Чет­
верган?» Он сказал : «Четверган, да, сам он живет пра­
вильно, но ведь он не дает жить другим». И тут я
ему сообщила: «А ты знаешь, что он уехал? » «В Да­
гестан?» спросил он. Когда он узнал, куда ты уехал, и
наконец до него дошло, что я не шучу, он нахмурил,
как всегда, с ложным выражением трагичности свой широ­
кий лоб, потом стал бить кулаком по этому лбу и
повторять: «Японский бог! японский б ог ! » А потом стал
меня обнимать и кричать: «Мы с тобой, Ниночка, теперь
сироты», что меня, естественно, несколько насторожило,
такая активность объединяться в трауре по тебе именно
с ним .
Кто меня научил так разговаривать? Конечно т ы ! Ты
меня семь лет этому учил, за исключением тех месяцев, когда
т ы исчезал в своем Копьевском переулке и не желал никого
видеть. И последние полгода вместе с отъездом были
самым грандиозным заключительным уроком. Ты всегда счи­
тал меня мудрой женщиной, но я никак не могу понять: как ты
мог уехать, как ты мог подавать документы на отъезд, как ты
мог уезжать, делая вид, что ничего страшного не происходит,
как будто ты едешь в Дагестан или в Й ошкар-Олу. Да мало ли
что может быть завтра, а значит, уезжая, ты не мог не
п редполагать , что мы м ожем н ик огда не увидеться,
или, говоря твоими словами, встреча может перенес­
тись в вечность, но ты уехал, а не бросился в постель. Ну, а я
была на самом деле в состоянии шока и полного оцепенения,
единственная моя забота, и на это уходили все силы, была вести
себя в соответствии с тобой , делать вид и улыбаться. И толь-

42

ко последний поцелуй в аэропорту был жалким самосто­
ятельным шагом. Но потом я поняла, что последняя
ночь была правильной, иначе можно было умереть или
всю жизнь --">