Сергей Геннадьевич Мильшин - Азов. За други своя

чего не довезли?

Вперёд выступил коренастый. Поклонился чин по чину казакам. Те, довольные, закивали. Уважил!

— По дороге остановили нас черкасы. Они и отобрали грамоту. Больно не хотели, чтобы вы уходили из Азова.

— Значится, царь не поможет? — Тимофей, оказывается, тоже не знал, с чем они пожаловали.

— Ну, как не поможет? — Коренастый чуть улыбнулся. По-доброму. Видать, мужик неплохой, вот только новости привёз неприятные. — Подсобит. Жалованье он вам передал, как вода установится, обоз по реке пошлёт, с продуктами, с зельем для пушек и для ружей. Царь казаков не бросит.

— Азов, значится, не берёт? — А это Борзята. Когда успел подскочить?

Коренастый склонил голову набок, будто задумавшись:

— Азов не берёт. Сами видите, что от города осталось. — Он обвёл рукой развалины. — Слаба ещё Русь. Не потянет Азов. За него же придётся с туречиной биться. А у нас счас со всех сторон враги. Не татары, так ливонцы, не ливонцы, так ляхи. За то, что вы султана ихнего тут мордой в коровью лепёшку ткнули, за то он вас благодарит и жалует. И просит вас, други, ради живота своего покинуть крепость. — Он чуть задрал подбородок, и вдруг казаки почуяли силу в его фигуре, в позе, в выражении глаз. Знатность, она такая. А тут ещё и лично царь Михайла Романов просит.

Коренастый отвесил полупоклон, вроде как от царя. Тут уж казаки даже крякнули. Обидно, конечно, что город Руси не нужен оказался. Но каждый понимал, и не город это вовсе, так, груды битого камня. Чтобы на этом месте снова стены поднять, сил и денег нужно немерено. Московиты тоже не сразу такое решение приняли. Приезжали от царя ещё зимой посланцы, всю крепость облазили, в каждый уголок заглянули. Отбыли недовольные. Уже тогда казаки поняли, уходить придётся. А там слухи дошли, что за ради их крепости царь собрал Земский со-сбор, с боярами посоветоваться. Слышали они, что многие хотели оставить город за Русью. Но в основном те, что помоложе. А вот те, которые постарше да познатнее, больше отмалчивались. Похоже, они и решили дело.

Как потеплело, начали разбредаться вверх по Дону азовцы. К маю в крепости не больше трети оставалось из тех, что после турка выжил. Лукины пока держались, не известно на что надеясь. А скорей просто боялись заново жизнь зачинать. Уж который раз, только ж прижились. Эх, если бы не турок!

Повздыхали казаки, но никто на гостей обиды не затаил. Ещё порасспрашивали московских уважаемых мужей о царских подарках. Когда да сколько. Всё рассказал коренастый, но тот, что на орла похожий, тоже что-то говорил. И тоже правильно, хорошо. Хорошие у царя посланники! Всё как есть обрисовали. Не соврали, не приукрасили. Такой разговор, уважительный да прямой, казакам по нраву. Расходились немного грустные, но не разочарованные. Каждый в душе, конечно, надеялся на царское заступничество, но на себя казак надеется больше.

По дороге поговорили с братьями о рыбалке, казаки похвастались полным мешком белорыбицы. Стасик тоже мычал, активно махая рукой. Видно, показывал, как он рыбу ловил. "В дороге пригодится", — подумал Валуй. И понял: он уже мысленно простился с Азовом. И что давно готов уехать. Последней соломинки не хватало для решения. Вот и появилась соломинка, да не соломинка, бревно целое. Переживал за Марфу, как она дорогу перенесёт? А с другой стороны, ну, неделя-другая, всё одно уходить надо. Татары или турки наверняка скоро пожалуют. Они-то уж в курсе, что казаки крепость оставляют.

Тянуть не стали. Рыбу частью посолили, частью сварили, остальное раздали соседям. Попрощались с атаманами, с казаками, тоже уже собиравшимися в путь, и на третий день отправились.

К бывшим воротам крепости, которые казаки уже сняли, чтобы забрать с собой, подъехали на заре. В гулкой туманной тишине тихо переговаривались несколько товарищей. Валуй признал друзей: Муратко Тепцов, Матвей Чубатый, Тимофей Лебяжья Шея.

Остановив лошадей, Лукины попрыгали на землю. Стасик слез с лошади степенно, он уже тоже свой, Лукин. Мальчишки, сидевшие вдвоём на одном мерине, сползли нехотя. Поутру они ещё тихие, не проснувшиеся, то и дело зевали. Жёнки печально поглядывали сверху.

— Значит, на Махин остров пойдёте? — Тимофей бездумно подёргал подпругу у лошади, на которой восседала Марфа.

Ей да Варе Лукиной тяжелей всех. Срок у них почти одинаков, но Марфа переносит тяжелей. Валуй знал: ночью любимой женщине не спалось, пару раз выбегала на улицу, тошнило её. Варя, хоть и --">