Василий Васильевич Каменский - Путь энтузиаста

засверкали красочные цитаты наших стихов.

Бурлюк над женской уборной изобразил ощипывающихся голубей и надписал:

Голубицы, оправляйте пёрышки.

Даже Хлебников взялся за кисть и желтой краской вывел на фанере:

Там мотри, мотри за горкой

Подымается луна.

У счастливого Егорки

Есть звенящие звена.

С первого же часа открытия «кафе поэтов» повалила густая лава своей братии и публики с улицы.

Как именинный пирог, набилась наша расписанная хижина.

Гости засели за двурядные длинные столы из простых досок.

И вот на эстраде загремели новыми стихами поэты.

Тут же, на особом прилавке, продавались наши книги.

Сама публика требовала:

– Маяковского!

И Маяковский выходил на эстраду, читал стихи, сыпал остроты, горланил на мотив «Ухаря-купца»:

Ешь ананасы,

  рябчики жуй!

День твой последний

  приходит, буржуй!

Публика кричала:

– Хлебникова!

Появлялся Хлебников, невнятно произносил десяток строк и, сходя с эстрады, добавлял свое неизменное:

– И так далее.

Публика вызывала:

– Бурлюка! Каменского!

Я выходил под-руку с «папашей» и мы читали «по заказу».

Вызывали и других из присутствующих: Есенина, Шершеневича, Большакова, Крученых, Кусикова, Эренбурга.

Требовали появления – Асеева, Пастернака, Третьякова, Лавренева, Северянина.

Выступали многие и с видимым удовольствием: здесь умели «принять».

Наша эстрада была объявлена «свободной» для всех, желающих «показать товар лицом».

Поэтому часто из публики выходили на «арену стихобойни» разные молодые люди из начинающих и гордо подносили свои «пробы пера».

Присутствующие драматические актеры декламировали наши поэмы (В. К. Сережников, В. И. Качалов, Е. В. Максимов), а оперные, пели: «Что день грядущий нам готовит».

А грядущий день готовил много неожиданной пищи.

Но немногие из пестрой богемы разбирались в грядущем, довольствуясь беспечностью сегодняшнего дня.

Правда, иные мастера выступали на эстраде с новыми декларациями, но они были «вне политики».

Например, Жорж Якулов с горячим темпераментом говорил с эстрады о том, как он строит на Кузнецком «мировой вокзал искусства» (новое филипповское кафе «Питтореск»), с барабана (арены) которого будут возвещаться «приказы по армии мастером новой эры».

С «мирового вокзала искусства» пламенный Якулов собирался отправлять в степь человечества «экспрессы новых достижений художеств».

Такой же мечтатель – Хлебников, поддерживая вокзальную затею Якулова, намеревался созвать в «Питтореск» всех «председателей земного шара», чтобы, наконец, решить «судьбу мира».

Между прочим, приехавший из Петрограда Евреинов рассказывал, что там был устроен грандиозный «карнавал искусств»: писатели, художники, композиторы и актеры на разубранных цветами автомобилях праздничной длинной вереницей двигались по Невскому.

Эту автомобильную вереницу «карнавала» заканчивал большой грузовик, на борту которого мелом было написано:

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ ЗЕМНОГО ШАРА

На грузовике, в солдатской шинели, сидел сгорбленный Хлебников.

И теперь Хлебников собирался в нашей хижине обнародовать новый манифест по случаю предстоящего съезда «председателей земного шара».

Вообще насчет неожиданностей – недостатка не ощущалось.

В один из вечеров в «кафе поэтов» явился молодой композитор Сергей Прокофьев.

Рыжий и трепетный, как огонь, он вбежал на эстраду, жарко пожал нам руки, объявил себя убежденным футуристом и сел за рояль.

Я заявил публике:

– К нашей футуристической гвардии присоединился великолепный мастер – композитор современной музыки – Сергей Прокофьев.

Публика и мы устроили Прокофьеву предварительную овацию.

Маэстро для начала сыграл свою новую вещь «Навождение».

Блестящее исполнение, виртуозная техника, изобретательская композиция так всех захватили, что нового футуриста долго не отпускали от рояля.

Ну, и темперамент Прокофьева!

Казалось, что в кафе происходит пожар, рушатся пламенеющие, как волосы композитора, балки, косяки, а мы стояли готовыми сгореть заживо в огне неслыханной музыки.

И сам молодой мастер буйно пылал за взъерошенным роялем, играя с увлеченьем стихийного подъема.

Пёр на пролом.

Подобное совершается, быть может, раз в жизни, когда видишь, ощущаешь, что мастер «безумствует» в сверх-экстазе, будто идет в смертную атаку, что этого натиска больше не повторится никогда.

В --">