Николай Илларионович Данилов - Граница проходит рядом (Рассказы и очерки)

Николай Данилов ГРАНИЦА ПРОХОДИТ РЯДОМ Рассказы и очерки

ИЗДАТЕЛЬСТВО «ТУРКМЕНИСТАН»

АШХАБАД 1973

РАССКАЗЫ

В пустыне

н шел пустыней третьи сутки. Давно сбившись с пути, мужчина еще вчера верил, что обязательно набредет на аул, родник или колодец, а сегодня терял силы, а с ними надежду найти воду… Ориентируясь по солнцу и звездам, он двигался строго на север, огибая только высокие барханы. Сверни он вправо или влево, возможно, и натолкнулся бы на какое-нибудь селение, но, как знать, есть ли оно здесь поблизости. Лучше идти прямо, экономя силы и время. По его подсчетам, пройдено не меньше ста километров, и ни души вокруг.

Ночами он слышал душераздирающие разноголосые крики шакалов. Звуки, издаваемые животными, походили то на хохот сумасшедшего, то на вопль женщины, то на плач ребенка. И хотя он знал, шакалы трусливы и не нападают на здорового человека, страх одолевал — сдавала психика. И от мысли, что его обессиленного, но еще живого начнут грызть шакалы, становилось жутко, В такие моменты он дрожал, дрожал от страха мелкой безудержно, но всякий раз внушал себе, что виной тому холод. О, сколько проклятий послал он этой пустыне!

Раскаленные пески дышали днем жаром, вечером быстро остывали, а ночью от них веяло стужей. Человек приспосабливался к непривычному климату, резкой смене жары и холода.

Вечером и ночью он шел, шел до тех пор, пока не начинали подкашиваться ноги. С рассветом сворачивал за высокий бархан, сваливался на его теневой стороне и моментально засыпал. Но проходило какое-то время, и палящие лучи будили путника. Потный, он, ворча, поднимался и сонно брел к уползшей тени, чтобы уснуть до вечера.

Несколько раз над ним, спящим, раздавался гул мотора, но у него не хватало сил проснуться. Впрочем, мужчина не мог уверять, что это были реальные звуки. Гул вертолета мог присниться, а возможно, и того хуже, — начиналось то сложное психическое заболевание, которое называют слуховыми галлюцинациями. Если же над пустыней действительно кружил вертолет, то, без сомнения, люди сверху не заметили неподвижного человека, облаченного в костюм песчаного цвета. В противном случае, не изнывать бы ему от жары, не погибать бы от жажды.

А сколько физически крепкий человек может выдержать в пустыне летом без воды? Она, теплая, была во фляге еще вчера. Как ни бережно расходовал, кончилась. Последний глоток сделал прошлым вечером. Потом, лежа на спине, долго держал флягу над открытым ртом, терпеливо дожидаясь, когда по гладкому узкому горлышку капля за каплей вытечет вся влага.

Третьи сутки пути были особенно трудными. Удобно подогнанный рюкзак, с которым двое суток назад мужчина мог легко бежать, стал невыносимо тяжелым. Лямки резали плечи, свинцом наливалась спина, ныли ноги, обутые в легкие брезентовые сапоги. Человека мучила жажда. Во рту вместо слюны скопилась густая горькая пена, которую он не мог ни выплюнуть, ни проглотить. Сухое горло казалось суконным. Хотелось пить… пить… пить…

Незадолго до захода солнца путник увидел справа отчетливее, чем вчера, огромное озеро с небольшими песчаными островками. Оно было настолько естественным, что хотелось со всех ног броситься туда, где так заманчиво разливалась прозрачная вода. Ноги сами поворачивали в сторону живительной влаги, отказываясь подчиняться разуму. Но человек хотел пить, хотел жить, а поэтому страшным усилием воли заставлял себя не смотреть вправо — он хорошо знал, что такое мираж. Знал об этом коварном природном явлении вчера, позавчера, много лет тому назад, но сегодня…

Он вдруг резко повернул вправо, пошел легко и размашисто, потом побежал. Споткнувшись, увяз руками в горячем песке, встал и снова споткнулся… Поднявшись на корточки, путник жадно смотрел в ту сторону, где на его глазах сменялась картина — вода медленно уходила в сторону, образуя новые песчаные островки с отчетливым, как в зеркале, отражением. Путник сник. Сердце, --">