Вениамин Александрович Каверин - Собрание сочинений в 8-ми томах. Том 2

отмеривавшие вино, сбрасывались с
крыш в помойные ямы. Декрет о трудовой морали — по­
пробуй представить себе, что он будет принят на очеред­
ной сессии ЦИКа.
Он показал на жактовский щит, висевший на воротах
дома.
— Опиши мне этот щит с вещественной стороны,—
сказал он.
Шпекторов стал на цыпочки, закинув голову, придер­
живая фуражку.
— Мастика, краска, дерево и металл.
— Теперь с логической,— предложил Архимедов.
— Винтовка, пропеллер, звезда, шестеренка, лента с
надписью, серп и молот.
— Теперь с телеологической.
— Один из видов пропаганды оборонительной тактики
Союза Советских Социалистических Республик,— не заду­
мываясь, отвечал Шпекторов.
Архимедов тер очки о рукав пальто.
— Мне тяжело смотреть на этот щит,— сказал он на­
конец.— Он безобразен. Скульптору, который слепил его,
следует вынести общественное порицание. И не только
за то, что оп плохо исполнил свою работу, смешав гербы
ремесла с эмблемами власти, но за то, что он не понимает
связи между личным достоинством и ответственностью за
труд. Ты скажешь — романтика! Я не отменяю этого сло­
ва. У него есть свои заслуги. Когда-то русские называли
романом подвешенное на цепях окопанное бревно, кото­
рым били по городским укреплениям. Роман был тогда
тараном. Потом он опустился. Он стал книгой. А теперь
пора вернуть ему первоначальное значение. Романтика!
Поверь мне, что это стенобойное орудие еще может при­
годиться для борьбы с падением чести, лицемерием, под­
лостью и скукой.
Шпекторов стоял, положив руки на перила Лебяжьего
моста. Его тень, падая с перил, колыхалась на рыжей
воде. Рябь несла ее к берегу. Он стоял широкоплечий, спо­
койный, с ясным лицом.
Я понял тебя,— сказал он.— Ты хочешь доказать,
чтр, воздействуя на природу, человек воздействует на са­
9

мого себя. Но это уже было сказано Марксом. Ты утверж­
даешь, что принципы нашего поведения, по сравнению
с ростом производительных сил, изменяются недостаточно
быстро. Если я верно понял тебя, ты утверждаешь, что
отношение к труду и друг к другу улучшается медленнее,
чем растет техника, и тем самым задерживает этот рост.
Иными словами — что мертвый инвентарь социализма рас­
тет быстрее живого. Я согласен с тобой. Но и это не ново.
Знаешь ли, кто писал об этом? Ленин!..
— Иллюзии? — Это слово было произнесено, когда,
миновав мост, они шли вдоль Марсова поля.— Я бы согла­
сился с тобой, если бы из этой штуки можно было добы­
вать хотя бы дубильные вещества, которые до сих пор
приходится ввозить из-за границы...
— Мораль? — Они огибали клуб Электротока. — У меня
нет времени, чтобы задуматься над этим словом. Я занят.
Я строю социализм. Но если бы мне пришлось выбирать
между штанами и твоим пониманием морали, я бы вы­
брал штаны. Наша мораль — это мораль сотворения
мира.— Они подошли к дому и поднялись по лестнице.—
И ни штукатуры, плюющие женам в лицо, ни проститут­
ки, ни лицемеры...
Он не кончил: дверь распахнулась — высокая женщи­
на, черноволосая, с неподвижным лицом, стояла на по­
роге.
— Что же мне делать с молоком? — спросила она и
горестно всплеснула руками.— Он больше не хочет сосать.
Он требует мяса.
2

— Дай ему мяса,— сказал Архимедов.
Он поднял с пола погремушку, рогатого льва, и при­
нялся оглушительно звенеть над остолбеневшим ребенком.
Комната была грязновата, пол не мыли уже, должно
быть, с полгода. Еще покачиваясь, стояла колыбель, стол
был усеян обрывками бумаги, как мертвыми бабочками;
опи сидели на кровати, на стульях, на полу. Прислонив­
шись к стене, стоял в углу мольберт, такой пыльный, что
на нем можно было писать пальцем, да и было намазано
какое-то слово. Рыжая рвань висела на окне вместо зана­
вески, а подоконник был весь в разноцветных пятнах и
запятых и, должно быть, заменял палитру. Комната была
бедна и театральна.
10

Шпекторов сел на стул верхом.
— Вот она, твоя романтика,— насмешливо пробормо­
тал он.
Архимедов бренчал. Очень серьезный, он прислуши­
вался к звону с задумчивостью любящих музыку живот­
ных. Капли сохли на его очках. Забыв о ребенке, он брен­
чал для самого себя.
— Ты шутишь над историей,— сказал он.— Когда-то
ей удалось простую палку превратить в посох пророков,
а посох — в императорский жезл. Кто знает, быть может,
и эта игрушка будет когда-нибудь символом --">