Салма Кальк - Выхожу одна я на дорогу

И еды не забыть, в городской квартире шаром покати, они сами там три дня назад всё съели. Элка-то не подумает, конечно, она только на машине гонять крутая, ну и ещё кое-что делать, да.

Ещё кто б её заставил шапку надевать! Максимум — капюшон, и то если уже совсем зубы стучат. Отец уже и до разума пытался достучаться, и орал — Элка, твою ж мать! Оденься, холодно же! Но она подходила к нему, утыкалась лбом в плечо и молчала. А потом шла и делала по-своему.

Ладно, сестра есть сестра. И если у неё временно мозги свихнуты — то нужно же кому-то ставить их на место?

Они проехали полпути до города, когда Эла вдруг сказала:

— Там, впереди, кто-то живой на дороге.

Ещё никого не было видно, и вообще было темно плюс метель. Но Линни ни на мгновение не усомнилась в словах сестрицы, ей это даже в голову не пришло. Кто-то живой — значит, так и есть.

— Ты бы предпочла неживого? — нервно хихикнула она.

— Мы не знаем, кого можем встретить в такую ночь. И какую личину он примет. Или она.

Надо же, соображает!

— И что ты предлагаешь?

— Если попросит — придётся подобрать.

— А вдруг он опасен?

— Разберемся, — Эла даже не пожала плечами, но Линни вспомнила о том, что у сестрицы есть и огнестрельное оружие, и разрешение на него, и пользоваться им она умеет.

В свете фар вскоре действительно показалась маленькая фигурка. Судя по всему, очень замерзшая.

— Молодая девушка. Едва жива, — сообщила Эла.

Девушка махнула рукой — еле заметно, сказать правду. Но Эла безропотно остановила машину. Девушка не двигалась. Тогда Линни высунулась наружу и зазвала её внутрь. Это помогло — открыла дверь, забралась. А холодом от неё веет — ну ничего ж себе замёрзла! Это откуда она такая взялась? На этом участке да с этой стороны вроде жилья близко нет. Ладно, пусть греется, разберёмся.

Правда, было смешно, когда Элка захотела её рассмотреть и обернулась к ней. Кажется, в тот момент девушка очень остро захотела оказаться обратно на морозе под снегом. Это Линни и домашние привыкли к Элкиному дикому депрессивному макияжу, а тут человек явно подумал, что из огня, да в полымя. Впрочем, Элка сразу же отвернулась.

Девушка — её звали Оксаной — была на вид самая обычная. Волосы русые, глаза светлые.

— Тебе в городе куда? — спросила у неё Линни.

Оксана вздохнула, озадачилась. Похоже, мысли так и забегали.

— Наверное… на вокзал.

Непонятно. Замёрзшей и растрёпанной — на вокзал?

— Встретить кого-то?

— Нет. Уехать. В Ангарск.

— А давно ночью электрички в Ангарск ходят? — сколько Линни помнила, это всегда было проблемой для всех живущих в Ангарске подружек и приятелей, опоздал на пять минут — а потом как хочешь, так и добирайся.

— Утра дождусь.

— Да ты, честно говоря, раньше совсем замёрзнешь, чем утро наступит, — покачала головой Линни.

— В тепле не замерзну, — прошептала Оксана едва слышно, только очень тренированное ухо смогло разобрать.

— Ладно, разберёмся, — Линни отвернулась и взглянула на Элу.

Та смотрела на дорогу с таким видом, будто подбирает на Байкальском тракте замёрзших незнакомых девушек по пять штук за ночь.

— Она безопасна, — проговорила Эла по-итальянски.

Еле слышно, но опять же для тренированного многими годами общения в школе под взглядами строгих преподавателей уха — нормально.

— Вот-вот, не бросать же, — продолжила Линни.

— Не бросать, — подтвердила Эла.

Сестрица следила за дорогой, Линни смотрела в окно на давно знакомые горки и ёлки, Оксану в тепле сморил сон.

Когда машина остановилась во дворе отцовского дома, Оксана встрепенулась.

— Где мы? — она беспомощно вертела головой.

— На Грязнова. В принципе, если ты хочешь, Эла тебя без проблем добросит до вокзала и там оставит. Но нам показалось, что лучше позвать тебя в нормальный дом до утра. А утром уедешь.

Оксана смотрела, не понимая.

— Переночевать? У вас? А кто у вас там ещё?

— Только мы, больше никого. Семья в Листвянке.