Владимир Иванович Новиков - Сеятель очей (М. В. Панов — литературовед)

составная часть. Поэтому ее нельзя механически подверстывать к иным системам. Сначала следует выявить внутренние закономерности литературного развития, а потом уже их можно соотносить с закономерностями общественного развития. Такой путь был намечен в статье Тынянова «О литературной эволюции» и в статье Эйхенбаума «Литературный быт» (обе — 1927 г.) Таким путем пошел в своем конкретно-историческом исследовании М. В. Панов.

Источник диалектического развития поэзии он видит в самом ее внутреннем строе. Панов выделяет в поэзии три изоморфных яруса: звуковой, словесный и образный. Звуковой ярус включает всю фонику стиха: метрику, ритмику, систему звуковых повторов и контрастов. Это «нижний» этаж поэтической структуры и в то же время ее фундаментальный уровень. Именно со звукового яруса начинаются исторические сдвиги, а потом эволюционная энергия передается высшим ярусам. Крупный талант, как нередко подчеркивает Панов, отчетливо проявляется уже в самой звуковой организации стиха, в ритмической поступи поэта. Общие закономерности звукового яруса по-своему реализуются в ярусе словесном, в особенностях словоупотребления и семантических преобразованиях внутри слова. Наконец, все это находит соответствие в строении образного яруса, прежде всего — в образе лирического героя и в художественном образе мира.

При таком аналитическом подходе изучение движется от элементов обозримых и доступных эмпирическому описанию к элементам более широкого плана, что надежно страхует от априорной заданности концептуальных положений. Панов достигает здесь того конкретного историзма, который в нашем литературоведении чрезвычайно редок. Он видит в поэзии не расплывчатую бесконечность или неупорядоченное множество, а тот самый «ряд реально данных структурных типов» (Тынянов 1977, с. 283), описания которого ждали от будущей науки Тынянов и Якобсон. Наглядно демонстрируя смену поэтических систем, Панов остро ощущает драматизм литературного развития, выявляя то, что недоступно простому эмпирическому наблюдению. Так, в промежутке между Ломоносовым и Державиным он видит «бесконечное количество нереализованных возможностей», столь же динамичны в его описании и другие эволюционные сдвиги.

Панову совершенно чужд тот ритуальный пиетет по отношению к литературной классике, что нередко парализует научную мысль. Он не боится, скажем, вступить в спор с Белинским, который многих поэтов «приносил в жертву Пушкину», явно недооценивая их самостоятельное значение. Панов никогда не следовал схоластически-бюрократическому разграничению писателей прошлого века на «первый» и «второй» ряд, он с давних пор высоко оценивал поэтическую культуру серебряного века, показывал огромную историческую органичность и духовно-эстетическую ценность таких направлений, как символизм, акмеизм, футуризм. С большой тактичностью и точностью отделяет он истинное от мнимого в русской поэзии советского периода, не делая уступок ни официальной конъюнктуре, ни снобистской моде.

Историко-литературная концепция М. В. Панова не поддается схематизующему пересказу, поэтому воздержимся от попыток ее краткого изложения. Думается, сегодня уже созрели реальные предпосылки для опубликования результатов многолетних исследований ученого, и сам он должен получить возможность донести свои идеи и наблюдения не только до слушателей, но и до читателей. Мы же далее коснемся важнейших особенностей литературоведческого «почерка» Панова и попробуем охарактеризовать то особое место, которое он занимает в современной культуре.

Научно-аналитическое зрение Панова в первую очередь нацелено на уяснение творческой, эстетической специфики художественной литературы. Он прежде всего исследует, «как сделано» произведение. Такой метод нередко вызывал обвинения в «формализме», в холодном и бесстрастном «расчленении» искусства. Однако научно-аналитический опыт Панова убедительно свидетельствует, что адекватное эмоциональное восприятие литературы, подлинное ее понимание достигается именно в процессе строгого научно-эстетического анализа. Трактовка философского, духовного значения поэзии основана у Панова не на подборе афористических цитат и не на субъективном «вычитывании» из текста мировоззренческих абстракций, — она является закономерным следствием «формального» разбора. Описание образного яруса нередко осуществляется Пановым в --">