Ольга Александровна Седакова - О русской словесности. От Александра Пушкина до Юза Алешковского

наблюдение В. Непомнящего (О сказках Пушкина. — Детская литература, 1966. № 7. С. 9).

40. Roman Jakobson. La statue dans la symbolique de Pouchkine. — Roman Jakobson. Questions de poétique. Paris, 1973. P. 152—187. К тому же второе звено якобсоновского архисюжета: «Статуя, вернее, существо, нераздельно связанное с этой статуей, обладает сверхъестественной и неуловимой властью над женщиной, желанной для героя» (p. 155) — и, соответственно, уподобление отношений «Командор — Донна Анна», «Звездочет — Шамаханская царица» нашей паре «Петр — Параша» просто неправдоподобно.

41. Гуревич А. М. К спорам об идейном содержании «Медного всадника». — Фило­логические науки, 1963. № 1. C. 135—139.

42. Выходит Петр. Его глаза

Сияют. Лик его ужасен.

Движенья быстры. Он прекрасен,

Он весь, как Божия гроза.

Это — Божия стихия «в действии». Обратим внимание на мотивы света («глаза сияют») и быстроты — характернейшие приметы этой темы у Пушкина. Портрет этой «грозы», уже победившей и милующей. Победа и помилование в мире Пушкина — синонимы, ср.:

Виноватому вину

Отпуская, веселится.

(«Над Невою резко вьются...»)

Пирует Петр. И горд, и ясен,

И славы полон взор его.

И царский пир его прекрасен.

<...>

И славных пленников ласкает.

(«Полтава»)

43. Keil R.-D. Der Fürst und der Sänger: Varianten eines Balladenmotivs von Goethe bis Puskin. — Studien zur Literatur und Aufklärung in Osteuropa. Giessen, 1978. S. 219—269. Почти везде, где затронута тема «мирской власти», рядом с ней Кайль обнаруживает и «тему вещего», «любимца богов» поэта-пророка: ср. Царь Борис — и Юродивый, Князь Олег — и Волхв, Царь Дадон — и Звездочет.

44. «Единство стиля <...> снимает вопрос о стилевом дуализме. Данные под одним углом зрения, Евгений и Петр связаны как выражения одной темы». — С. Б. Рудаков. Ритм и стиль «Медного всадника» в изд.: Пушкин. Исследования и материалы. Т. IX, Л., 1979. С. 320—324. «Не раздельно, как принято было считать в нашей литературе о “Медном всаднике”, но органически слитно с этой темой (темой Петра «в неколебимой вышине» «над возмущенною Невою». — О. С.), как часть ее, дан образ Евгения».

Публикация исследования С. Б. Рудакова задержалась на 38 лет. В истории изучения МВ можно вспомнить только сжатое проницательное замечание Ю. Н. Тынянова, открывающее в перспективе похожий путь: «В “Медном всаднике” “главный герой” (Петр) вынесен за скобки: он дан во вступлении, а затем сквозь призму второстепенного». — Ю. Н. Тынянов. Пушкин и его современники. М., 1969. С. 154.

45. Как ни странно, тонкие наблюдения над стихом МВ поэтов (В. Брюсова, Андрея Белого) и литературоведов (Л. И. Тимофеева, г. Н. Поспелова) или не выводили к содержательной интерпретации, или слегка уточняли «прозаическую», основанную на сюжете и персонажах, трактовку.

46. Вероятно, такое тематическое распределение инвариантов «свободы» (или «изменчивости») и «закона» (или «неизменности»), в одной теме оказавшихся «положительными» и гармонизованными, а в другой — «отрицательными» и противопоставленными, ничего существенно нового не прибавляет к идее контрастного и амбивалентного поэтического мира Пушкина, вслед за М. О. Гершензоном (Мудрость Пушкина. М., 1919) блестяще разработанной А. К. Жолковским (указ. соч.). Но дуальность удваивается в таком трехчленном построении конфликта, а противопоставление тем оказывается совсем не амбивалентным. Я думаю, что трехчленная модель конфликта, в котором третий член прямо не вовлечен в действие: «Мне кажется, он с нами сам-третей» — вообще характерней для позднего Пушкина. По такой модели построены и конфликты «Маленьких трагедий»: «дар» и «труд» (конкретные воплощения тех же инвариантов) противопоставлены внутри темы Сальери, тогда как Моцарт противостоит этому конфликту в целом и так же, как Петр «Вступления», «вынесен за скобки» происшествия. «Расточителю» и «скупцу» в целом противопоставлен «вынесенный за скобки» Герцог и т. д.

47. Тынянов Ю. Н. Проблема стихотворного языка. М., 1965.

48. Обширные сведения собраны Н. В. Измайловым (указ. соч.) и K. Lednicki. Pushkin’s Bronze Horseman. The Story of a Masterpiece. Berkeley & Los Angeles, 1955.

49. В представление «прозаического» здесь входят не просто

--">