Аврам Дэвидсон - Королевские регалии Иерусалима или Красноречивая Голова

джентльмен из Праза, видимо, не понимает намёков. Итак, один за другим, намёки на обед… театр… ужин… шампанское… оперу… не только не приближают к цели, даже намёки на женские прелести встречают не больший отклик, чем: — Да, но безусловно кто-то должен знать моего брата: он жил в Белле много лет!... — что ж, рано или поздно, нарядные дамы вздыхают, извиняются и уходят прочь.

Пусть даже только к другому столику

И поздно.

Мадемуазель Тосканелли.

Мадемуазель Тосканелли с Корсики. И если для кого-нибудь из клиентов бара «Отель де Франс» это недостаточно французское, то о-ля-ля! Мадемуазель Тосканелли не намерена впустую тратить вечер на мятный шнопс. Она смотрит на поддельную фотографию брата джентльмена из Праза. — Это было подрисовано, — говорит мадемуазель Тосканелли.

— Это мой брат Георг. Мы, видите ли, без него не можем уладить дела с наследством.

Мадемуазель Тосканелли задаёт вопрос, который, видимо, показывает, какие чувства, кроме чисто сентиментальных, иногда оживляют грудь дочерей жаркого Юга.

— Во сколько вы оцените найти его?

Кажется, слабые изменения происходят с джентльменом из Праза, со старомодным нарядом и забавно-изысканными манерами. Он встречает твёрдый, яркий, чёрный взгляд мадемуазель Тосканелли.

— Пятьдесят дукатов, — отвечает он. — Но без фокусов!

Мадемуазель Тосканелли говорит: — En avance.

Она пересчитывает пять банкнот по десять дукатов каждая, хватает украшенный бисером и бижу^[12] крошечный ридикюльчик, начинает подниматься. — Один момент, проясним вопрос, — говорит джентльмен из Праза. — Он — где?

Он на улице Хуньяди, Нижней улице Хуньяди, Мадемуазель Тосканелли не помнит номера, но на углу была аптека, а рядом с ней — велосипедный магазин.

Всё было так, как она и сказала. Тем не менее, весь район возводил застройщик, пользующийся одним и тем же набором чертежей домов. Все здания выглядели одинаково; Мадемуазель Тосканелли не могла припомнить, какое это было из них. Даже полицейский значок, когда она пристально осматривала район сверху донизу, не помог её памяти. А когда потерпело неудачу даже предложение пятидесяти дукатов сверху, следовало предположить, что она говорит правду.

Ах, как много полиции и так внезапно, на Нижней улице Хуньяди! И на улицах за ней. И повсюду…

Губы аптекаря дрожали. — Но в этом не было ничего незаконного, — возражал он. — У меня есть лицензия на продажу опиума. Пятьдесят пилюль обезвоженного, здесь, всё соответственно отмечено в моём журнале учёта. Видите? Видите? Хорошо, если на меня кричать, я не смогу вспомнить, что где!

К тому времени, когда он собрался с нервами и памятью, к полиции присоединились  солдаты. Казалось, обитатели Нижней улицы Хуньяди разрывались между желанием занять лучшие места у своих окон и увидеть это представление — независимо от того, что могли бы стать его целью — и желанием забаррикадировать свои окна матрацами, сервантами и платяными шкафами.

— Откройте, номер сорок четыре! Откройте! Консьерж! Привратник!

Пятьдесят лет почти непрерывного мира при Триединой Монархии не полностью отучили население от обычая, сформировавшегося за пятьдесят десятилетий почти непрерывной войны. Ворота домов в Белле, как правило, прочны.

— Ну, — сказал Лобац, — мы можем послать ещё и за пожарными. — Топоры, лестницы — полная осада. — Эстерхази был уверен, что привратник — или кто-то другой — выжидал. Кто-то, кто мог бы открыть двери без насильственного вторжения — если бы он — или она — захотел.

— Стойте, — сказал он. Полиция отступила. Потом солдаты. Эстерхази пошёл через улицу к дому номер 44. На полдороге он остановился, вынул руку из кармана и рука, под традиционным углом в сорок пять градусов, предъявила Прово. Казалось, всё вокруг него испустило колоссальный вздох. Через миг ворота распахнулись. Жестом он подозвал Лобаца. Они вошли внутрь.

Женщина, не настолько старая, как обычно для консьержки, стояла у стены, рыдая. — Бедняжка! — причитала она. — Бедняжка! А, если — если он помешался. Что, если он правда думает, что он — Король? Разве это повредит настоящему Королю? — Двое мужчин прошли через пустой внутренний двор, начали подниматься по ступеням. — Не причиняйте ему вреда! — вопила женщина. — Не причиняйте ему вреда… бедняжка…

Он сидел лицом к ним, когда они вошли — и это не заняло у них много времени — но, через мгновение, они поняли, что на самом --">