Аврам Дэвидсон - Королевские регалии Иерусалима или Красноречивая Голова

Боже, я ещё и не проснулась — это было в два пополудни — а он хочет посадить меня в тюрьму. Я ничего не сделала/

— О, нам это известно, Роза. Взгляни сюда. Видела когда-нибудь этот портрет? Нет? Уверена? Ладно, если увидишь… или подумаешь, что увидела… ну, ты знаешь, как передать словечко. Кое-кто мог бы неплохо помочь себе. Особенно, если ей понадобится услуга. Пока, Роза.

Например, в кабаке за Товарными Складами.

— Привет, Гено.

Замасленный съёжившийся маленький человечек в такой же замасленной порванной тужурке выглядит собирающимся нырнуть под прилавок. Но он ныряет лишь затем, чтобы достать бумажный листок. Такой же замасленный и скукоженный.

— О, я не желаю видеть твою налоговую квитанцию, Гено. Взгляни сюда. Видел когда-нибудь этот портрет? Нет? Уверен? Ладно, если увидишь… Кое-то мог бы очень неплохо себе помочь, если ты понимаешь, о чём я.

Гено явно понимает, о чём он.

У дешёвой пекарни в Южном Районе.

— Эй, ты, Табак. Подойди сюда.

Табак подходит, глаза лучатся честностью. — Я чист, Ваше Преподобие. Хоть обыщите меня — некоторым нравится. Не щипал деньгу с…

— …с прошлой ночи. Ничего страшного. Посмотри сюда. А?

Табак смотрит. Качает головой. — Не из постоянных клиентов.

— Нам всё равно хотелось бы с ним повидаться. Косячок? Из секретного фонда. Косячок?

Табак берёт косячок: — Я уверен и, трах-тарарах их, узнаю. Мы гастролёров не любим, по-любому. Всё портят и создают трудности для намётанных рук. Уверен. Я, трах-тарарах их, узнаю.

— Привет, Лу…

— Привет, Фру…

— Привет, Гретхен…

— Привет, Маришка…

Маришка мигает накрашенными глазами. Отвешивает поклон. Очень усталый поклон. Вежливо подавляет зевок. — Уверена. Он немного чокнутый, верно? Но не опасный.

Лобац: — Так ты видела его? Когда?

Маришка сглатывает, слизывает сбитые сливки с накрашенной губы. — Прошлой ночью, — безразлично говорит она. — Всю ночь. Ничего особенного. — Она имеет в виду, что, во-первых, у её гостя прошлой ночью не было очень странных привычек и, во-вторых, что он заплатил только стандартную таксу.

— Где? Знаешь, где он может быть?

Маришка даже не потрудилась пожать плечами. — Он пришёл с улицы, — говорит она. — И ушёл на улицу. — Она возвращается к чашке кофе. Полностью безрадостная жизнь и потребности. Они приходят с улицы. И уходят на улицу.

Снова и снова. Неважно. Эту работу могут сделать и другие. Ничем, что посоветовал доктор Эстерхази, не стоит пренебрегать. И Лобац, у которого есть небольшой список (на сей раз в письменном виде — у него в голове много небольших списков и немало длинных). Одну за другой он помечает их, лавку за лавкой и примерочную за примерочной. Затем, почёсывая голову, он идёт дальше.

Фрау Хиггинс, театральный костюмер, не была родом из Англии, как показывало звучное произношение её родного Южного Района. Но оттуда был родом покойный Хиггинс. Однако, покойный Хиггинс, действительно был очень покоен и его вдова мало упоминала о нём. Она подняла взгляд от швейной машинки, на которой обрабатывала тунику образца 16-го века… которая очень нуждалась в укрепляющем внимании машинки и которую действительно могли непрерывно носить с того же века. Она подняла взгляд от швейной машинки и на минуту дала передохнуть ноге на педали.

— Хех, — говорит она.

— Когда?

— О… Может, в прошлом месяце…

Лобац хочет, чтобы она рассказала ему всё об этом. И, вежливо, для вполне благовоспитанного и, видит Бог, трудолюбивого нрава фрау Хиггинс, он спрашивает, поняла ли она, что он имеет в виду всё об этом. Фрау Хиггинс трёт пальцами усталые глаза. Потом она подводит итог.

— Он платил наличными, — говорит она.

Множество нарядных дам заходят и выходят из бара «Отель де Франс». Богатые кружева, очень яркие румяна на щеках, и очень большие шляпки, для украшения которых истребили уйму цапель. Они охотно позволяют джентльмену из Праза покупать им разноцветные напитки. Они с лукавым интересом выслушивают его историю. В конце концов, у каждого джентльмена есть история. Они вставляют замечания, показывающие интерес. — И вы не можете уладить дела с наследством без него? — переспрашивают они. — Ох-вот-досада! — Ну, сойдёт любое сочувствие, если франтоватый джентльмен из провинции захочет подойти и получить свой кусочек развлечения. В конце концов, немного найдётся лучших лопухов на ощип, чем франтоватые джентльмены из провинций. Но --">