Нова Рен Сума - Птицы с улицы Азалия

ногу из машины в темную ночь.

Там были и мои фотографии, очень много — как будто из всех его целей я была самой желанной, я была звездой этого странного шоу. На некоторых я спала. На других я была на лужайке, или на крыльце, или в спальне, раздевалась. Иногда я смотрела в окно, как он смотрел в мое.

Фотографическое хобби Леонарда оказалось хуже, чем мы предполагали. Что он будет делать теперь, когда мы все находимся в его доме, в реальной жизни?

Мы отступили назад, и чуть не врезались в этого монстра. Он толкнул нас в спины, проталкивая глубже внутрь комнаты. Пэйсли не удержала равновесие и столкнулась со мной, а я с Кэти-Мари. Когда мы все троем повалились на грязный пол с разбросанными по нему интимными фотографиями, я закричала! Это сработало, грязный извращенец схватился за уши, прикрывая их от крика. Мы воспользовались этой слабостью и выбежали. Но как только легкие опустели и крик оборвался, я почувствовала как Леонард схватил меня за волосы и рывком вернул обратно. Я как пушинка, упала и снова оказалась в пределах его досягаемости. Мои подруги, вместо того чтобы убегать, бросились поднимать меня на ноги. К этому моменту Леонард уже стоял возле входной двери, перекрыв ее своей спиной.

— Куда Вы собрались, — сказал он с удивлением. — А сладенькое?!

Нас было трое, а он один. Мы превосходили его числом. У нас были сильные ноги от хоккея на траве и легкой атлетики. У нас были острые ногти, накрашенные в яркие цвета. У нас были колени, локти и зубы.

Но что-то удерживало нас. Все это было слишком реально, внезапно. Мы подозревали что с Леонардом что-то не так. Мы рассказывали сказки, кое-что приукрашивали. И даже несмотря на все это, мы никогда не думали, что нам действительно угрожает опасность.

Коварная улыбка на его лице вывела нас из равновесия. Пока мы не посмотрели мимо него. Пока мы не увидели, что там было. Кто там был!

Она была позади него. Черноглазая красотка с длинными ногами. Она бесшумно нависла за его спиной. Прямо у его уха, и почему-то он не почувствовал ее присутствия.

Затем он, должно быть, уловил что-то на наших лицах, потому что обернулся. И замер. Он что-то хотел сказать, но лишь успел открыть свой рот, как она резко схватила его за горло. Она была сильной. Она не разжимая хватки потащила его на кухню, а мы последовали за ними.

Было трудно сосредоточиться. Она была фиолетово-черной, без твердых граней, как облако помех, масса пернатой ярости и страха. Она ничего не сказала нам на человеческом языке, но мы все равно услышали. Высокочастотный крик. Что-то ужасное. Предостережение.

Пейсли дрожала — с тех пор как она увидела фотографии, она не могла остановиться. Но Кэти-Мари смогла взять себя в руки.

— Держите его! — кричала она, заглушая причитания подруги. — Держите его, держите его!

Мы окружили его готовые прийти на подмогу, но нам оставалось только смотреть.

Девушка состоящая из сотен летающих и галдящих птиц, двигалась легко, таща за собой большого Леонарда. По пути они задели пакет с сахаром. Тот опрокинулся и подхваченный завихрениями воздуха от десятка взмахов крыльев разлетелся по всей комнате белым туманом. Белый порошок был повсюду, он покрывал пол, но также поднимался в воздух, попадая в наши глаза, носы, рты, на языки. Это было сладко и противно.

Он пытался вырваться, дергался и только хрипел. Звуки в комнате были хлюпающими и состояли из влажных шлепков. Она била его ножом, но у нее не было оружия, насколько мы могли видеть. Тем не менее, что—то оставляло кровавые проколы. Что-то проделывало в нем маленькие дырочки.

Затем тишина сквозь белую дымку. Мертвый штиль. Она отпустила Леонарда и тот бездушным кулем опустился на пол.

Кэти-Мари огляделась и отважно подошла поближе, заглянула в его лицо. Пэйсли неконтролируемо икнула, нарушив тишину. Мы придвинулись и смотрели вниз. Он был довольно высоким и толстым, и его ноги занимали много места на полу, поэтому мне пришлось перешагнуть через него, чтобы посмотреть под лучшим углом.

Казалось, что его заклевали до смерти, как от ножевых клювов целой орды птиц. Никто из нас не мог смотреть на то место, где было его лицо. Никто из нас не хотел вспоминать его плюшевые губы, распахнутые в страшном крике, так и застывшие. Окровавленное месиво из его головы на всю жизнь застряло в памяти.

— Я... я, — начала Кэти-Мари и больше ничего не сказала.

Пейсли снова громко икнула.

— Он ..ик, --">