Сергей Боровский - За мусором

переполненной напитками памяти. Компания сложилась на редкость культурная и грамотная — никто не пил без тостов, не скатывался в политику и не лез целоваться, не говоря уже о других недостойных поступках. И лишь когда ближе к полуночи разбудили Макеева, и он произнес получасовой витиеватый тост, басиста стошнило в промежуток между коленями.

Момент следующего просветления сознания наступил для Лёхи глубокой ночью. Пламя костра освещало знакомые лица, вот только он напрочь перестал различать Шелезяку и Степана. На невесть откуда взявшемся мангале жарились шашлыки, от запаха которых у Лёхи мутнело в глазах.

Играла гитара, и поэт-бунтарь декламировал свои вирши, пока на востоке в небе не разгорелся настоящий пожар, и компания не начала расходиться.

Ватного и тяжелого Шелезяку довезли до дома первым. Усадили на площадку перед дверью, которую он наотрез отказался открывать при посторонних. А затем добрались и до Лёхиного подъезда.

Было солнечно и морозно. И немного грустно.

— Ну, старичок, давай, — сказал Макеев, протягивая Лёхе руку для пожатия. — Я, наверное, подниматься не буду.

Лёха кивком головы изобразил свое полное согласие и направился к лестнице, ведущей к дверям.

— Постой! Ты ведро забыл! — Макеев загрохотал автомобильной утварью, извлекая из багажника Лёхину собственность. — Держи.

Друзья еще раз обнялись, и Макеев тронулся с места, оставив после себя легкое облачко белого дыма. Лёха помахал ему пустым ведром, ещё немного постоял, глядя вслед удаляющейся машине, и неторопливо зашагал вверх по ступенькам.

Сергей Боровский

Москва, 2005

--">