Антон Сергеевич Лобутинский - Волонтёры

патентовать судьбоносные идеи, так как они и впрямь являются основой сюжетных перипетий.

Нам просто хотелось преодолеть границы телевизионных шоу, безвкусно старающихся изнасиловать действительность, и созвучных с ними новостей интернета, скалящихся при помощи голословных комментариев социальных менторов. Вычурная обусловленность материи как содержимое, что знает о существовании забора. Поэтому формулировка страдает хромотой, как и любые понятия в окружающем меня обществе – особенно, чёрное зеркало. Оттуда пузырится фильтрами портрет медийного маньяка – человека, в силу тех или иных обстоятельств располагающего миллионами. Неважно чего – кошельков, людей, втулок, картин. Интересно то, что зрителю без причины важно осознать собственную немощность и в тот же миг способность восторгаться – успешный человек (понимания разнятся) даёт стимул бороться со смертью.

Намеченный тобою путь руководит асфальтом моих дорог, или судьба действительно любит предлоги, но поездка в мегаполис позволяла инвестировать каждому из нас – пятерых дипломированных специалистов – в собственное мировоззрение (скорее, вредный субъективизм). Так вышло, что город будущего, доселе недоступный для нас, при честном взаимодействии друг с другом чертил свои горизонты не только в мечтах. Данила сделал вывод, что полтора года учёбы на магистратуре и попутного совмещения с работой, могут позволить пяти экономистам, наконец, выбраться из руин бетонных ограничений, так наскучивших своей сонливостью.

У людей разные интересы – обновление софта происходит согласно биологическим часам. Данила, как и все мы – хотел увидеть роскошный мегаполис, утопически представляющийся на помятом чертеже седого архитектора, время от времени дающего советы при помощи видеокамеры. Кажется, там, где нас нет, иная цивилизация. Вопрос в том, что изменит наше присутствие (все мы вместе, но не знаем, в каком). И только монохромные дни, никак не пугающие меня своей рутинностью, обретают цвет своей причины – в геолокации твоего айфона.

Близорукие химерные детали оставлю на рассмотрение педантичным окулистам, но сердечные восторги (это импульсы, да) преисполнены не только признанием глаголу, но и прочей стихоформе молодости: в твоих живых глазах усталость океанов, в моих натёртых веках жидкость из-под линз…многоточие продолжает беспечно любоваться тобой, а вечернее постукивание кулаком по шкафу (где-то в три часа ночи) гоняет в крови гарнизон бунтарей окситоцина и дофамина, но я поклоняюсь вечности. Мне известна только одна жизнь, в которой ты.

III

Увертюра к оперному представлению, где круглосуточный супермаркет – декорация, а всё, что его окружает – грубоватый перфоманс ночной столицы, есть неудачный ход создателя ради подготовки почвы для созерцания. Медиум – это только начало, это даже не причина, а всего лишь вбитый гвоздь в ту дверь, которую вы хотите открыть. Три миллиона лет эволюции человечества – лишь для того, чтобы жизнерадостные студенты пили пиво на лавке, утопив собственное ухо оголтелыми звуками из динамика. Молодёжный конвульсивный фон отдаёт терпкой помесью бреда и насилия – музыканта не в чем упрекнуть, он просто был воспитан таким образом. Он действительно верит в мощь кулака, одноразовые удовольствия и собственную точку зрения (те горизонты, суженые до минимума и есть точка). У любого власть имущего (имеющего свою судьбу) сформирован вид единственной правды, доступной для него – та же аналогия с форточкой из кухни (или откуда положено выпускать затхлый воздух из дома).

«Ты знаешь, – заговорил Назар, лёжа на кровати. – Мысли о суициде не такие уж и глупые». Естественно, я с ним категорически не согласен. «То есть, да, это глупо и эгоистично – лишать себя жизни, совершенно не думать о близких и переживающих за тебя людей. Людей, вкладывающих самих себя в твою жизнь». Как я и подозревал, дальше Назар говорил про свою деревню, жизнь и плохие отношения в семье. «Тебе не приходило в голову, постараться хоть что-нибудь изменить? – я не мог дальше слушать. – Больше не говорить ни слова, просто взять и сделать». Обычно после таких наставлений люди отвечают вялым, растягивающимся по нёбу морщинистым звуком. Поэтому мне и дальше не хотелось слушать – это не так легко, взять и сделать. Что ещё смешнее, слова графомана.

«Я делал – ушёл из дома жить в летнюю кухню, – в противовес заявил Назар. – Провёл там небольшой ремонт, --">