Зураб Гоциридзе - Конфабуляция. Перед приходом антихриста

Так вот так я остался вечноперспективным материалом, слишком трудно поддающимся обработке или затратным на добычу для собственной лени, но от этого ни мое существование вообще, ни теперешнее нахождение тут, с ними, ни возможный, вполне реальный конец от пули, снаряда, бомбы или ракеты российского, турецкого или американского пройзводства, а может китайской или румынской подделки, не становились менее абсурдны. Какая разница между смертью человека и божьей коровки? Неужели лишь только в сознании и потому осознании? В социальных узах? Человеческая смерть важнее лишь потому, что о ней кто то помнит? Кто то скорбит? Разве все дело в преемственности тех, кто сами умрут, и какое то время о них будут помнить и скорбеть? А может божьи коровки тоже помнят и скорбят? Разве мы что нибудь знаем об этом? И если бы я даже не стоял тут здесь, а как всегда до этого отсиживался бы в тылу, что нибудь бы изменилось? Стало бы от того менее абсурдно? Стал бы я от этого хуже, И стал ли я лучше, находясь здесь? Только начинаешь привыкать к жизни, начинаешь ее "понимать", освобождаться от подчиненного состояния молодости, становишься "ее хозяйном" и тут поднимаются другие, которых будто вчера еще трепал по головке, посылал в магазин за сигаретами и пивом, и начинают толкать тебя. Куда? Подальше от того места в центре, которого ты так долго ждал и как будто бы прочно занял. Нет, не получится там постоять. Вытолкнут. Жизнь всего лишь туристическая очередь по старому, красивому, средневековому замку. Посмотрел? Иди! Дай и другим насладиться! Сзади напирают и выталкивают. Куда? Да, ясно куда…

… Все лучшее рождается в тумане. В тумане сознания и никогда на свежую голову и строго по плану. Состояние сознания на момент творения всегда извращено, как бы находиться в лихорадке. Потом невозможно вспомнить, как "это все рождалось", как будто кто то другой сделал все за тебя. Хорошие писатели никогда не творят ради сюжета. Сюжет второстепенен. А читателю может нравиться только то, что он хоть раз сам испытал. Если описуемое не было им испытано, оно не может нравиться, потому что оно чуждо, непонятно, а значит маловероятно и неправдаподобно. Речь, конечно, о чувствах и переживаниях, а не о сюжете или конкретике событий…

Я не сразу понял, что в меня попала пуля. Почувствовал что то вроде холодного ожега. Будто что то ужалило. Ужалило и прошло. Пули свистели везде. Моя реакция была запоздалой. Попробовал подняться. Не смог. Ноги отнялись. Я чувствовал себя ниже пояса, но пошевелиться не мог. Все вокруг пройсходило с калейдоскопической быстротой. Я не успевал за событиями. В грохоте и реве, в раскатах и в свисте, в огненном вихре вокруг, еле различались голоса. Человеческие голоса и свист пуль, если только они были совсем рядом. “ Базэна” разорвало на части снарядом. У него больше не было тела. Не было головы или лица по отдельности. Кровавая клякса в грязи траншеи когда то была им. “Марадону” убила пуля, поэтому он больше походил на человека, пусть даже и пустого, из которого вынули жизнь. “Лоретти”, Кустурицу” и отца не было видно. Небо потемнело. Спереди надвигались танки. Грохот не смолкал. Я попробовал ползти, но не смог. Боль становилась нестерпимой, как только я начинал двигаться. Надо мной нависла угроза смерти, очень реальная, очень настоящая. Я чувствовал ее смрад, ее хватку. Столько раз я думал о смерти. Сколько раз рисовал ее себе, представлял по разному, так что фактически сросся с ней. Я так думал. А, нет! Оказалось, это всего лишь фамильярность с моей стороны. Смерть никому не становиться своей! Смерть никогда не является такой, какой ее представляют. Она всегда преподносит сюрприз, как будто всегда на шаг впереди тебя. – О, Боже! Страшно! Не могу представить, что меня больше не будет! Как это может быть возможно? Как мир сможет продолжать существование, если меня больше не будет? Где смысл? Неужели я ничего не значу? Неужели я не важен? Очень важен? А ведь для родителей я был важнее всего на свете! Где сейчас мой родители? Они со всем помогали мне в жизни, но тут… Отец! Где же отец! Что с ним! Надо его найти! – …

– Мое молчание передаст больше моих слов, ибо те, последние, как плохой проводник, неспособны выдержать внутреннего напряжения, которое должны были бы передать и расплавились бы. В самые гнусные дни, когда не ждешь, но надеешься тем, чего уже не должен иметь по определению, получаешь подарок, который дороже многих лет, отложенных за пазуху души, и --">