Александр Романович Беляев , Эрик Фрэнк Рассел , Гюнтер Продль , Зоя Евгеньевна Журавлева , Кира Алексеевна Сошинская , Александр Иозефович Ломм , Борис Иванович Смагин , В Фадин , Журнал «Искатель» , Валентин Георгиевич Иванов-Леонов , Дмитрий Данилович Лелюшенко - Искатель. 1966. Выпуск № 06

ИСКАТЕЛЬ № 6 1966

З. Журавлева СОРОК ПЕРВЫЙ КИЛОМЕТР Очерк

Рисунки В. КОВЫНЕВА

Есть вещи несоизмеримые, как пустыня 30-х годов и наша, сегодня.

Перемены, которые происходят в песках теперь, на наших глазах, — это количественные накопления. Это уже явления одного порядка. Еще больше веселых геологов. Еще меньше печальноглазых джейранов. Больше цивилизации. Меньше саксаула. Больше полевых биноклей на чабаньем плече, блеющего каракуля, дынь, огромных, как дирижабли, кафельных ванн и детских куличиков.

В Каракумах все человечество может играть в песочные куличи, материала хватит.

Еще больше газа. Нефть, конечно. Ударит, куда она денется. Надоест сидеть в темноте и ударит. Каспий тоже когда-то был морем, тенистым, как аквариум, а теперь застроился вышками, и между ними, презрительно щуря глаза-иллюминаторы — «Эка невидаль, Каспий!», — проплывают сонные пассажирские составы, порядочной рыбе нырнуть негде.

Иногда обернуться на тридцать лет назад труднее, чем забежать на тридцать вперед. Ленимся мы оглядываться…

А позади нас стоят упрямые, крепкие люди. Первый директор Карабугазсульфата Рубинштейн. Первый начальник туркменского Автодора Каланов. Красный командир Карпов, который в 30-м году в Дербенте семь суток отстреливался от басмачей, их было полторы тысячи, наших — несколько человек, фамилий теперь не отыщешь…

Почему мы так редко оглядываемся?

Позади нас стоят настоящие люди. Мы улыбаемся их улыбками, так же размахиваем руками в споре, вспыхиваем от мелочей, лезем на рожон, иногда отступаем, чтобы взять новый разгон. Многих из них давно нет. Но они делают нас сильными.

Спасибо им. Которых больше нет…

Можно, конечно, улицей, но дальше. И в спецовке просто так уже не пробежишь. Все-таки улица, требует другого костюма. Сурин в жизни своей помотался по дальним дорогам и потому привык уважать тихую улицу, на которой живет. И город свой, большой, тихий и праздничный Ашхабад.

Он миновал входную вертушку, нагнулся к фонтанчику с газировкой — больше по привычке, чем пить, неторопливо развел плечами, выпрямился, и сразу со всех сторон его обступили знакомые шумы. Где-то била кувалда. Чихали моторы на разный манер, прочищая цилиндры. За конторой искрила электросварка. Слесарь Бадаев, верткий мальчишка, гнал перед собой колесо от «Урала-375». Вернее, оно, огромное и тугое, тащило за собой верткого слесаря.

— Николай Никифорыч! Новенькие пришли! — крикнул Балаев Сурину. И колесо утащило его куда-то в глубь двора, не дав остановиться, хотя слесарь Балаев — мастер почесать языком в рабочее время.

— Были новенькие, стали старенькие, — сам себе усмехнулся Сурин. И пошел, не откладывая, поглядеть, что за «фордзоны» на этот раз достались ремцеху. Уже больше десяти лет Сурин работал механиком по ремонту, навидал всяких. Он шел мимо длинного ряда машин, ЗИЛов и ГАЗов, готовых к выписке, и в памяти отмечал их былые хворобы, с которыми поступили:

«Генератор ни к черту был… Разболтало тележку…»

«Поршневые кольца пришлось заменить… Расточка первого, третьего и четвертого цилиндров…»

«Радиатор… Еще радиатор… Кроме всего — радиатор».