Софья Валерьевна Ролдугина - В горе и в радости

красивее… Или нет.

Тот ворчит – не понять, то ли вправду ревнует, то ли шутит; Илка с Яськой, взявшись за руки, бегут к лавке – выбрать ленты и гребни для себя и Мирре на подарок.

«То-то он обрадуется», – думает Эсхейд.

Лорга принимает их радушно. Её саму просит подучить дружинников из охраны дворца, Телора уговаривает по-своему, по-кимортски, подновить старинное изображение Брайны на городских воротах. Даже для Яськи находит занятие по душе: знакомит её с умелым и уважаемым мастером из Шимры, который приехал в Ульменгарм навестить родичей. Мастер кудряв и рыж, несмотря на почтенные годы, и у него добрая улыбка, а выглядит он точь-в-точь как обычный северянин, хоть имя у него и ишмиратское… Позже у Эсхейд никак не получается вспомнить, как так вышло, что в доме Илка осталась одна, верней, не совсем одна, а с кухарками, служанками и полдесятком дружинников.

И как так вышло, что девочка исчезла, а никто и не заметил.

– Вернётся, – усмехается лорга, когда Эсхейд обращается к нему и просит отправить людей на поиски. – Она ж киморт, что ей сделается? Небось, убежала на ярмарку или с табором из города укатила – нагуляется и придёт.

Многие дружинники, впрочем, отправляются искать Илку и без указа лорги, и Телор ищет – по-своему, по-кимортски, вот только маятник у него в руке то на север указывает, то на юг, а потом и вовсе разлетается на кусочки. Яська ходит угрюмая, а вечерами плачет: ей кажется, что если б она тогда не ушла к мастеру, то уберегла бы сестру.

«Ты-то причём, глупая, – думает Эсхейд с нежностью. – Если кто виноват, то я».

…Дюжину дней спустя становится ясно, что сама Илька не вернётся. Это страшно; но и хорошо, потому что мёртвой её тоже не нашли, а значит, надежда есть. Всем проезжим таборам кьярчи, всем бродягам-сказителям раздали по крохотному портрету – авось встретят её и узнают… Телор за минувшие дни спал, пожалуй, только две или три ночи, он осунулся, отощал, а лицо у него посерело.

Впервые он выглядит старым.

– Что я сделал не так? – говорит он тихо, когда Эсхейд входит в их покои. Горит одна свеча – дрожащим зеленоватым пламенем; пахнет вином. – Где я ошибся?

Он сутулится и прячет лицо в ладонях.

Эсхейд ничего не отвечает, проходит и садится рядом на постель. Свеча гаснет, мигнув, точно из-за сквозняка. В темноте, наощупь, Эсхейд касается чужих волос, спутавшихся, как войлок, напряжённой спины, а затем обнимает.

Щёки у Телора мокрые.

– Ты нигде не ошибся, – говорит она. Ей очень больно; хочется закричать, но крик кончился ещё тогда, когда она металась по двору и звала свою Илку, свою Иллейд. – Просто так вышло.

Плакать нельзя.

Такое чувство, что если она заплачет сейчас, то всё рухнет. Надо быть твёрдой, спокойной, сильной – не матерью, а наместницей.

Эсхейд чудится, что она обращается в меч, и сердце одевается сталью.

Телор держит её руку крепко-крепко.

Когда они покидают Ульмегарм, Зита догоняет их у самых ворот – на гурне без седла, простоволосая, босая в чёрном плаще поверх алого платья – и с ходу спрыгивает на землю.

– Сбежала через окошко, Захаир не велел тебя провожать, – объясняет она, тяжело дышит, упираясь ладонями в колени. И смотрит исподлобья, а глаза у неё тёмные, грозовые: – Будет потом браниться, ну и пусть… Я тебе вот что скажу. Илка твоя вернётся, только жди. Веришь?

Эсхейд смотрит сверху вниз, и в неверном закатном солнце – свет искоса падает из-за городских стен – чудится ей, что на земле не человечья, а лисья тень, и у лисицы той два хвоста.

– Верю, – говорит Эсхейд. – И дождусь.

А ждать приходится долго.

Жизнь виляет то туда, то сюда, как вертлявая тропа под ногами. Она полна и радостей, и горестей. Иногда чудится, будто бы снова пахнет лесом, и летом, и зреющей синей ягодой, и мшистыми пнями, и жарким полуднем, и холодным озером, сплошь в водяных цветах… Или гарью, смертью и снегом, пропитавшимся кровью.

Когда становится невмоготу, Эсхейд знает, что достаточно сделать только шаг – и коснуться чужой руки, и станет легче.

Ведь есть тот, кто всегда рядом, кто не оставит и не предаст.

Хоть, по правде сказать, Телор и не сидит с ней, как привязанный, у него свои дела и заботы. Он обустраивает школу для кимортов, ищет одарённых детей по всему Лоргинариуму, уговаривает наставников – вон, как-то раз даже приводит отшельника с вершины --">