Виктор Камеристый - Короткая проза для библиотеки

Виктор Камеристый

Проза

Действо…

    Когда-то и он был ребенком, шалил. В те юные годы его представления о добре и зле были схожи с детской сказкой, которую читала по вечерам мама. Он был, как все, хорошо учился, любил книги с умными загадочными словами…

 …Он любил и был, как считал, любимым, радовался каждому новому дню. Иван Покрышкин, высокий мужчина с чуть загадочным лицом, был не похожим на тысячи мужчин, встречавшихся Ольге. Однажды он остановился и впился в нее пронзительным взглядом, наблюдая за ней через толстое стекло витрины, смотрел за тем, как ее ловкие руки делают  прически в салоне парикмахерской.

Она думала, искоса посматривая на мужчину, не сводившего с нее взгляда.

       “Высок, привлекателен, смуглолиц, как будто только вернулся с отдыха на Крымском побережье… Да что я попусту голову себе забиваю… Не обратит на меня внимания, пройдет мимо”.

  Не прошел, остался Иван. Стали жить вместе. Жили дружно, пока не случилась беда, а потом пришло еще горе.

        Он  стал одинок не из-за потребности своей души или злого влияния “зеленого змия”, (он был совестлив, чтил семью), случилась беда по стечению неблагоприятных обстоятельств. Он стал никому не нужным, когда умерла жена, его избранница. Последние пять лет он кормил её с ложки, потому что какой-то подлец (иного слова не подобрать) сбил ее машиной на пешеходном переходе. Сколько боли он испытал, видя ее страдания, ее угасающий взгляд! На протяжении этих горьких пяти лет он просил Его, чтобы спас, помог…

              - О, Боже! Не дай ей умереть! Дай сил ей, дай Твое, благое исцеленье...

Просил, но истово ли, искренне ли не стоя на коленях, а как-то впопыхах, забывая слова молитвы. Хотя надежда все же была в его душе, но сколько не питай надежду, рано или поздно она зачахнет, умрет.

    Потом, когда его жены Ольги не стало, он заболел. Болел тяжело, почти распрощался с жизнью, но благодаря крепкой вере/в свое дело/, выжил, окреп. И тут случилась новая беда: дочь Мария, которую вырастил, любил, с которой пылинки сдувал, предала, выписала его из квартиры, да еще своего сожителя надоумила избить отца…

       Он ушел, забрав с собой все то, что было создано его мыслью и пером, сидя у изголовья прикованной к постели любимой женщины. Все его добро поместилось в обычном чемодане, да и тот отобрали подростки, хозяева ночного города, и на его глазах выбросили рукописи, сочтя их обычным хламом. Когда он склонился над своими  работами, разбросанными на земле, из его глаз потекли слезы…

Иван рыдал, вытирая грязь с каждого листа, с каждого еще не родившегося, не увидевшего литературный свет “ребенка”. Куда пойти? Как жить? Мысли, чувства и снова мысли. Глупые и грустные, обнадеживающие и шаткие, но бесполезные и пустые в безразличном мире человеческих существ.

       Работал, подметая тротуары, чистил, скреб, делал все, не имея крыши над головой. Милиционеры его не трогали, было в нем что-то, что не позволяло  им распускать руки. Только говорили презрительно: “Да что с него, бомжа взять!”

 Бомж! Подлое слово, придуманное подлым человеком. Просить жилье не просил, хотя найти пытался. Только придет в ЖЭК, войдет в кабинет, посмотрит, вздохнет и уйдет молча.

На кладбище, где лежит его любовь безлюдно, тихо, мрачно. Ржавые каркасы венков, облезлая краска на крестах. Взглянул на могилку любимой, прочел: »В ином мире будем вместе…».

«Все просто…Фортуна отвернулась, удача ускользнула, а любимая…ушла ».

 Зимой было худо. Из теплых подъездов гнали взашей, не разбирались, кто и что. Подростки били ногами, всячески унижали - так развлекались. Иногда добрые люди пускали на ночь в холодный “предбанник” учреждения. А утром, насквозь промерзший, он шел зарабатывать на кусок хлеба, а еще на бумагу писчую, пахнущую прошлой, далекой жизнью.  Наконец-то он получил кое-какое жилье: темную комнату в полуподвальном помещении. Благодарил толстого, и, как казалось, брызжущего жиром начальника ЖЭКа Илью Сергеевича, но радости в глазах не было. Старая, разбитая мебель, металлическая кровать, умирающий цветок, и он, такой же умирающий старик со своим бумажным богатством. Рядом с домом, где он теперь жил, была церковь, которую он начал посещать. Придет, посмотрит в Лик