Мариет Мейстер - Козлиная песнь

правое ухо стало больше, а грудь, грудь… или мне только кажется, что грудь твоя обрастает волосами? Не из-за этого ли рыжеватого пушка ты перестал надевать спальную футболку, когда вечером забираешься в мешок? Не из-за него ли у тебя в последнее время стал потеть лоб? Когда я вытираю этот пот, мне кажется, я чувствую пальцами два бугорка. Всегда ли у тебя из подмышек пахло так возбуждающе, как сегодня? Нижние позвонки у тебя на спине теперь вытарчивают, будто у тебя растет хвост, а когда ты вчера встал и, видимо, не нашел ножниц, чтобы подстричь ногти, ты подрезал их ножом.

Так, буду смотреть трезво. Трезво, трезво, нельзя предаваться фантазиям; если так будет продолжаться, мне и самой конец, а ты так и останешься бесформенной глыбой. Как мы к этому пришли? Если я хочу, чтобы ты воскрес, заново рожденный, я должна комочек за комочком вылепить твой — мой портрет.

* * *

Мне недавно исполнилось семнадцать лет, и я ехала на велосипеде вдоль канала, соединяющего деревню, где был мой дом, с миром, где происходит настоящая жизнь. Не припомню, чтобы здесь хоть раз проплывал хоть один корабль и о берег бились бы желтые пенистые волны. Наш канал я, чтобы не быть белой вороной, называла словом из местного диалекта — «wiek». Он был неизменно гладким, со сверкающей, темно-коричневой, словно влажный торф, поверхностью.

Я ехала босиком, на мне были шорты из обрезанных джинсов, солнце светило на мой лысый затылок. Неделей раньше я взяла папину машинку и сбрила эти ангельские локоны цвета соломы, потому что мне надоело, что мне гудят все автомобилисты. В этот момент ты показался на дороге, на мамином мопеде! Подъехав друг к другу поближе, мы оба, не сговариваясь, просто так, от радости, как встают на дыбы молодые лошадки, дернули за наши рули, и передние колеса поднялись в воздух.

— Привет!!!

— Привет!!!

Мы расхохотались и прямо посреди дороги обменялись приветственными тумаками.

— Поворачивай обратно! — показала я жестом. Ты резко развернулся и подал мне знак, чтобы я положила руку тебе на плечо, так что несколько сот метров до пешеходного мостика через канал я катилась не крутя педалями. Там мы друг за дружкой проехали по узкому деревянному настилу, а на той стороне я прислонила свой велосипед к дубу. Ты опустил у своего мопеда подножки и сказал мне сесть к тебе на багажник.

— Теперь прямо! — указывала я путь, и, подскакивая на ухабах, мы помчались по широкой песчаной тропе мимо пастбищ к лесу, где, как я знала, было озеро с берегами, поросшими вереском. Напряженно вытянув руки, я крепко держалась за багажник под собой, потому что мопед то и дело накренялся, когда ты объезжал ямки. Овцы, мирно лежавшие на лугу, повскакали с мест и, помахивая хвостиками, убежали в дальний конец поля. Там они развернулись и с испугом уставились на нас.

— Здорово скачет наш конь, скажи? — прокричал ты, раззадорившись, и обернулся ко мне. Тут я сообразила, что ведь ты едешь без шлема, наверное, потому, что надеть шлем — значит быть законопослушным.

— Я очень больно ударяюсь сам-знаешь-чем! — прокричала я, против струи теплого ветра, тебе в ответ. Мы остановились и после неудачной попытки соорудить на багажнике амортизатор из травы пришли к выводу, что, раз собственной обуви у меня нет, мне надо надеть твои кроссовки, встать на багажник ногами и держаться за твою рубашку. Ты пообещал ехать осторожно и разрешил мне, если я вдруг начну падать, схватиться за перевязанный синей ленточкой блестящий «руль» — пучок волос у тебя на затылке, твой беличий хвост.

Распевая во весь голос, с громкими криками мы поехали дальше, словно пара акробатов: коленями я упиралась тебе в спину, а руками с такой силой цеплялась за твою рубашку, что даже порвала ее по шву. С обеих сторон песчаной тропы двойной колоннадой росли дубы, а их листва, смыкаясь над нашими головами, образовывала триумфальную арку.

Я сказала тебе свернуть на более узкую тропинку, которая шла через еловый лес. Поскольку я в детстве часто играла в таком же точно лесу, да и теперь бы с удовольствием построила здесь, дрожа в темноте от страха, шалаш, я знала, что только у крайних деревьев иголками покрыты все ветки донизу. У остальных же елок есть только стволы и верхушки, а под ними почва пружинит так, что кажется, будто усыпанная иголками земля при каждом моем шаге осторожненько подталкивает мои подошвы вверх, чтобы меня подбодрить.

Ты поставил мопед позади штабеля --">