Дмитрий Наркисович Мамин-Сибиряк - Человек с прошлым

Мамин-Сибиряк Дмитрий Наркисович 

Д. МАМИН-СИБИРЯК ПОЛНОЕ СОБРАНиЕ СОЧИНЕНиЙ ТОМ ВОСЬМОЙ ИЗДАНиЕ Т-ва А. Ф. МАРКС # ПЕТРОГРАД 1916

ЧЕЛОВЕК С ПРОШЛЫМ. Повесть.

I.    Гаврюшка ехал и улыбался... Происходило это не от того, что светило горячее летнее солнце, что кругом лесной дорожки развертывались чудныя горныя картины, что горный воздух был напоен ароматом горных цветов, а потому, что Гаврюшка ехал. Ведь он, Гаврюшка, всю жизнь ходил только пешком и даже не ходил, а только бегал и прятался, и вдруг, вот сейчас, он едет на собственной лошади. Это был какой-то радужный сон, очевидная нелепость, вообще сплошное недоразумение.    -- Ай да Гаврюшка!-- думал он вслух.-- Нет, не Гаврюшка, а целый Гаврила Ермолаич... Хуже: Гаврила Ермолаич, господин Пеньков. Ха-ха... "Вы куда это изволите проезжать, Гаврила Ермолаич?" -- "А так, для порядку... По своим собственным делам".-- "А промежду прочим, ежели разобрать, так ты все-таки -- Гаврюшка и при этом агроматная свинья... да".-- "А как вы смеете такия слова выражать? В морду хотите?"... Ха-ха... Идол вы, Гаврила Ермолаич Пеньков!.. Хо-хо...    Эти мысли вслух обнаруживали неизлечимое легкомыслие Гаврюшки. Впрочем, на Чаушских золотых промыслах всем было известно, что у Гаврюшки "заяц в башке прыгает". Недавний спиртонос и промысловый "заворуй" превратился теперь в официальное лицо, т.-е. сделался обездным для поимки хищников, воровавших и скупавших краденое золото.    -- А Евгений Васильич думает, что купил меня?-- продолжал Гаврюшка, раскачиваясь в седле.-- Ха-ха... Сапоги новые выправил, кумачную рубаху, азям, шляпу,-- весь твой Гаврюшка. Как бы не так... Дешево покупаешь, домой не носишь. А Гаврюшка, брат, себе на уме... Его, брат, на слепой свинье, пожалуй, и в три дня не обедешь. Был вор Гаврюшка, а продался и стал Гаврилой Ермолаичем Пеньковым... Хе-хе!.. Нет, ты погоди, не на таковскаго напал. У Гаврюшки своя линия... Сапоги-то он надел, это точно, и шляпу, и кумачную рубаху, да только свою-то кожу ее снимешь. Дурак вы, Евгений Васильич, хотя и настоящий барин... Извините, что мы это пряменько вам говорим. Неустойка у вас касаемо умственности... Обмозговали вы дельце, только повернулось оно колеей наоборот.    Но, за вычетом этих предательских мыслей, в душе Гаврюшки оставалось предательски-приятное чувство, и он несколько раз осматривал и даже ощупывал свои новые сапоги, новую рубаху, азям и всю обмундировку. Всю жизнь проходил в заплатках, а тут весь -- как новенький пятачок... Ловко!.. Да еще револьвер за пазухой -- для обережи дал Евгений Васильич, значить, на всякий случай... Мало ли по промыслам варнаков шатается... При последней мысли Гаврюшка закрыл свою пасть шершавой ладонью и удушливо расхохотался. Варнаков... Да уж чище его, Гаврюшки, кажется, не сыскать на сто верст. Настоящий, точеный варнак был, а снял заплатки и стал обездной. Чистое дело!.. Занятый своими мыслями, Гаврюшка не заметил, как остановилась лошадь, вытянула морду и принялась пощипывать молоденькую рябинку. Со стороны он походил на сумасшедшаго, да и был им сейчас на самом деле. Одна рожа чего стоила, скуластая, загорелая, с узкими темными глазками. Тощая бороденка облепила эту красоту, точно мохом. А сколько шрамов было на щеках, на лбу и особенно на затылке... Много били Гаврюшку, били по чему ни попало, и он давно потерял счет всяческому увечью своего многогрешнаго тела.    -- Ах, ты, идол!-- обругал Гаврюшка лукаваго коня, опомнившись от своего веселья.-- Кого везешь-то, каналья?.. Вот я тебя взвеселю... Не знаешь начальства.    Несколько ударов нагайкой отрезвили лошадь, и она галопом понеслась в гору. Гаврюшка по-киргизски свесился с седла на один бок, гикнул и опять захохотал.    А кругом разстилалась чудная картина. Горная лесная дорожка вилась змеей среди живых зеленых стен. Это была только обочина громадной горы Синюхи. В самые жаркие дни здесь стояла какая-то смолистая прохлада, особенно, когда прохватывал свежий горный ветерок. Поднявшись на вершину, Гаврюшка придержал лошадь. Очень уж хорошо было... Справа подпирала Синюха сплошной зеленой глыбой, а слева уходила из глаз глубокая горная долина, обставленная со всех сторон лесистыми горами. Получалось что-то в роде громадной круглой чашки с обломанными краями. Это и была чаша с золотым дном, по которому с шумом летела горная речонка Чауш. Прищурив один глаз, Гаврюшка пристально разсматривал дальний конец горной долины, где --">