Сергей Сергеевич Аверинцев - Религия и литература

традиции, состоящей из неоце­
1 Формально это восходит, разумеется, к первобытным состязаниям певцов,
мудрецов, шаманов и т. п. Однако весы литературной теории придают состязанию
совершенно новый смысл, неведомый архаической агонистике: уже не два чело­
века «меряются силами», а их произведения измерены некоей объективной мерой,
существующей вне конкретной ситуации агона. Посредством формальных ана­
логий и генетических родословий все можно растворить в его собственной пре­
дыстории — но лучше этого не делать.

7

ненных, неоценимых и потому бесценных «ценностей». Бес-ценность
можно понимать двояко: как полное отсутствие ценности и как бес­
конечно великую ценность.
Внутри культуры, которая первой сумела осознать себя именно
как культура и потому стала «нормой», наугольником для последу­
ющих культур, относительно литературы точно известно, что это есть
именно литература (а не, скажем, пророческое вещание), относительно
поэзии известно, что это есть поэзия, а не проза, и так же дело об­
стоит с жанровыми разновидностями: при взгляде на любой культур­
ный продукт мы знаем, что он такое и по какой шкале его надлежит
правильно оценивать. В этой определенности, которой можно дове­
риться,— источник внушения, заложенного в «нормальной» куль­
туре. Внутри культуры иного, «ненормального» типа литература кон­
ституирует себя как «нелитература», соответственно то же происходит
с искусством, вообще с эстетическим творчеством и эстетическим со­
знанием. Такой поздний наследник классицистической концепции
культуры, как Поль Валери, находил в библейской культурной
традиции одно наиболее непереносимое для него свойство: вещи,
которые «на самом деле» суть искусство, этика, философия и т. п.,
а следовательно, подлежат прежде всего распределению по различным
«доменам», внутри этой традиции безнадежно «перепутаны». Порож­
дения «ненормальной» культуры легко воспринимаются как сырье
для «нормального» культурного творчества (ср. «переложения» биб­
лейских текстов от Нонна до Державина). Но у них есть своя притя­
гательность: они ускользают от оценок и расценок, о них трудно ска­
зать, что же они такое.
Ближневосточная культурная традиция и культурная традиция
греческой античности, в их контрастной сопряженности определив­
шие собой становление европейской культуры, были сопряжены в
своих исторических судьбах уже с самого начала.Пуповина, соединяв­
шая Грецию с породившим ее миром средиземноморского Востока»
была окончательно перерезана, в сущности, лишь с греко-персид­
скими войнами, а войны Александра Великого снова воссоединили
оба мира. Но как раз за полтора столетия, протекшие между битвой
при Саламине (480 до н.э.) и битвой при Иссе (333 до е . э.), Греция,
собственно, и стала Грецией. Д о V —IV вв. она училась у Востока;
после этих полуторасот лет ей самой можно было стать наставницей
и для Востока, и для Рима — и для нас. Заметим, что понятия «уче­
ничества» и «наставничества» суть именно те понятия, которые осо­
бенно пригодны для обрисовки «общего знаменателя» столь различ­
ных культур. Сквозь контраст между ближневосточным и эллинским
типами человека проглядывает важное сходство, и состоит оно в осо­
бой предрасположенности к «школьным» восторгам умствования,
к тому, чтобы видеть в «учении» ценность превыше всех ценностей.
Перед мудростью должны отступить на задний план и «мужские»
воинские доблести, и простосердечная «душевность»; как ближневос­
точный человек, так и эллин лелеют не душевное, а духовное. Слов
нет2 мудрость, которую искали восточные книжники, и мудрость,

которую искали греческие философы,— это вещи разные, во многом
даже противоположные. Но для тех и для других умственная выучка
есть предмет всепоглощающей страсти, определяющей всю их жизнь,
и обладатель ее представляется им самым великим, самым достой­
ным, наилучше исполнившим свое назначение человеком. Римлянину
импонирует солидная взрослость делового человека, который именно
чувствует себя слишком взрослым, чтобы до гробовой доски оставать­
ся восторженным школяром, дышать школьным воздухом и за­
бывать себя в умственной экзальтации. Как восточный книжник, так
и греческий философ могут показаться рядом с римлянином заучив­
шимися детьми-вундеркипдами! Эта страсть --">