Аврам Дэвидсон - Церковь Святого Сатаны и Всех Демонов

А-ха-ха, Русский Балагур! Теперь-то мы услышим что-нибудь забавное! — и они ускоряют шаг и теснятся поближе — фигляр жонглирует тремя плодами граната, которые он потом продаст, не прекращая быстрой скороговорки, полной грубых шуток… так или иначе, фрукты оборачиваются кипой буклетов, альманахов, которые он распродаёт, по несколько грошеков за каждый… 

— Все Святые Дни, на германском, глаголицком и латыни, с верными Лунными Знаками и сроками посадки репы, вдобавок уйма выдержек из Священных Псалмов — и здесь он что-то произносит с набожным взглядом и учёным видом, что-то, что крестьяне принимают за Старославянский или Верхненемецкий церковный; затем он подзывает маленького мальчика и достаёт из его уха голубиное яйцо; теперь он жонглирует двумя шарами, теперь только одним.

"Русский Балагур": — Забавно, в начале у меня их было два. (Стучит по себе).

И крестьяне ухватываются за свои расшитые жилеты и…

После всего фигляр удаляется в укромный уголок, в его огромной шляпе — нераспроданные альманахи, на коленях — развёрнутый красный шарф, пересчитывает горсть медяков. Большая часть толпы наблюдает незапланированную часть развлечения, с остроумием собачьей своры. По крайней мере, это так же забавно, как и что-нибудь другое, и имеет дополнительное преимущество, что никто потом не станет собирать пожертвования.

— Приветствую, чистейший, — говорит кто-то жонглёру. Жонглёр медленно оглядывается, одна рука на медяках, не произносит ни слова.

Вновь прибывший — желтолицый мужчина, мужчина с морщинистым безволосым лицом; он облачён в шильдиц, усеянный каплями свиного навоза. — Приветствую, чистейший, — повторяет он.

Фигляр улыбается слабейшей из улыбок. — Положим, — произносит он, — Вы смотритесь гораздо чище меня.

Шильдиц кланяется. — Я — белый голубь, — говорит он, — источник беспокойства удалили, когда я был ещё мальчиком. Тогда не было закона против этого… Но вы — нет, вы — чистейший. Вы знаете Старый Язык. Я слышал, как вы говорили на нём, когда произносили их ложные псалмы, да, я слышал. Но я не знаю.

Эти двое быстро оглядываются вокруг, их руки встречаются под красным платком. Платок двигается от ветра? Их пальцы движутся под платком? — пальцы касаются пальцев в какой-то ритуальной игре? Через мгновение всё это проходит.

— Вокруг больше наших, чем прежде, не так ли? — замечает «Русский Балагур».

Белый голубь кивает, поглаживает свой длинный подбородок: — Да, больше. Больше. Не много. Никогда не было много. Нигде не было много. Никогда с былых времён. Но всё это изменится. Скоро. Изменения начинаются. Понимаете?

Балагур пожимает плечами, приставляет руки чашками к ушам: — Я слышу. Я просто… слышу. Но я действительно не знаю.

Шильдиц (он называется именем Яанек), придвигается и приближает рот к уху фигляра. Потом он, видимо, передумывает. — Посмотрите, что я хочу показать вам… тебе… Смотри сюда. Смотри вниз. Смотри… — И он начинает что-то чертить своей длинной тростью. Что-то, похожее на карту. — …и мы увидимся потом, сегодня вечером, — завершает он. И уходит прочь.

— Подходите, братцы, всего два грошека, всего два за этот альманах, — призывает фигляр позади него, держа один из них, будто всё ещё пытаясь торговать. На лицах обоих слабые улыбки.

Такова особенность Триединой Монархии, что действительно, по самой своей сути, Его Самое Благостное и Святейшее Величество, Игнац Луи, одновременно является Королём Паннонии, Императором Скифии и Башою Трансбалкании. Но, тем не менее. Как зачастую говаривает сам Энгельберт Эстерхази: «Простых вещей не бывает». Не в таких делах. Сама по себе Трансбалкания — член Конфедерации, состоящей из Малого Влоха, Великого Влоха, Попошек и Гипербореи. Поэтому Е. С. Б. С. В. Игнац Луи, как известно каждому школьнику, является Верховным Герцогом Обоих Влохов, Князем Попошек и Великим Гетманом Гипербореи: Населен. (1901) 132756. Основной экспорт: Овчины, свиная щетина, сушёные артишоки, окрашенное стекло и мускус. Столица: Аполлоград (бывший Аполлополис).

Аполлоград — самая маленькая Национальная Столица Триединой Монархии. Статистик доктор Эйнхардт в один из своих редких приступов юмора вычислил, что нечто новое появляется в ней в среднем раз в 17,5 лет, пройдя путь в 700 миль между Имперской столицей Беллой и Аполлоградом. (« — То есть, — добавил он с неким мерцанием в добрых, близоруких глазах, — если оно вообще появляется!») — --">