Туве Марика Янссон - Том 6

как
я тоскую по музыке. Я никогда никакой
не слышал. Зато я слышал о тебе. Еж,
и Малыш, и моя мама рассказывали... А
Малыш даже видел тебя! Да, ты даже
представить себе не можешь... Здесь так
мало чего случается... А мы так много
мечтаем...
— Ладно, как же тебя зовут? —
спросил Снусмумрик.
15

Вечер был все равно испорчен, вот он
и подумал: уж проще что-нибудь сказать.
— Я так мал, что у меня нет имени, —
живо ответил Малютка. — Подумать толь­
ко, никто никогда не спрашивал, как меня
зовут. А тут являешься ты, о котором я
так много слышал и которого мечтал уви­
деть, и спрашиваешь, как меня зовут. Ты
считаешь... если бы ты мог... я думаю, не
очень ли тебе трудно придумать мне имя,
которое было бы только мое и ничье боль­
ше? Сегодня вечером?
Снусмумрик что-то пробормотал в от­
вет и надвинул шляпу на глаза. Кто-то
на длинных заостренных крыльях переле­
тел ручей, горестно и протяжно крича в
лесную чащу:
— Ю-юю, ю-юю, ти-ууу...
— Если слишком кем-то восхищаться,
никогда не стать вольной птицей, — вне­
запно произнес Снусмумрик. — Я это
знаю.
— Я знаю, что ты знаешь все, — бол­
тал маленький зверек, придвигаясь еще
ближе. — Я знаю, что ты все видел. Все,
что ты говоришь, — правильно, и я всегда
буду стараться быть таким же вольным,
как ты. А теперь тебе надо домой, в Долину
16

Муми-троллей, — отдохнуть, встретиться
со знакомыми. ...Еж говорил, что когда
Муми-тролль пробуждается от зимней
спячки, он тотчас начинает тосковать по
тебе... Ну разве не чудесно, когда кто-то
тоскует по тебе и ждет, и ждет тебя?
— Я вернусь когда надо! — пылко
воскликнул Снусмумрик. — А может, и
вообще не вернусь! Может, я пойду со­
всем в другую сторону.
— О! Тогда он, верно, очень огорчит­
ся, — сказал Малютка.
В тепле он начал просыхать, и шубка
его спереди оказалась мягкой и светлобурой. Снова указав на рюкзак, он осто­
рожно спросил:
— Может, ты... Так много путешест­
вовал. . .
— Нет, — возразил Снусмумрик. —
Не сейчас.
И горестно подумал: «Почему они ни­
когда не оставляют меня в покое... Меня
и мои путешествия? Неужели им не по­
нять, что я все растеряю, если буду все
время о них рассказывать. Потом все ис­
чезнет из памяти. И когда я попытаюсь
вспомнить, как все было, я вспомню толь­
ко свой собственный рассказ».
18

Довольно долго стояла тишина, и снова
закричала ночная птица.
Но вот Малютка поднялся и тихим го­
лосом сказал:
— Да, тогда я, пожалуй, пойду домой.
Привет!
— Привет, привет! — ответил Снус­
мумрик и вдруг пошел на попятную: —
Послушай-ка! Вообще-то... Насчет име­
ни, которое нужно тебе дать. Тебя можно
бы назвать Ти-ти-уу. Ти-ти-уу, понима­
ешь, имя с веселым началом и долгим
печальным «уу» на конце.

Зверек смотрел на Снусмумрика, и гла­
зенки его отливали желтизной при свете
огня. Он обдумывал свое имя, смаковал
19

его, прислушивался к нему, вживался в него
и в конце концов, подняв мордочку к небу,
тихо провыл свое собственное новое имя
так зачарованно и печально, что у Снусмумрика забегали по спине мурашки.
Затем в вересковых зарослях мелькнул
коричневый хвостик — и все стихло.
— Чепуха какая-то, — сказал Снус­
мумрик и пнул ногой костер.
Вытряхнув пепел из трубки, он под­
нялся и закричал:
— Эй! Вернись!
Но лес молчал.
— Ну ладно, — произнес Снусмум­
рик. — Нельзя же вечно быть любезным
и обходительным. Не успеваешь, просто
не успеваешь... Да и у Малютки теперь
есть собственное имя, вот так.
Он снова уселся, прислушиваясь к жур­
чанию ручья, к тишине, и стал ждать свою
мелодию. Но она не являлась. Он сразу
же догадался, что она умчалась так дале­
ко, что ему ее никак не поймать. Быть
может, больше никогда... Единственное,
что засело у него в голове, был ожив­
ленный и робкий голосок Малютки, ко­
торый все болтал, болтал и болтал без
конца.
20

—
Таким надо сидеть дома со своими
мамочками, — сердито сказал Снусмум­
рик и, бросившись на ельник, улегся на
спину.

Немного погодя он уселся и снова начал
звать Малютку. Он долго вслушивался в
лесную чащу, а потом натянул шляпу на
нос, чтобы заснуть.
На следующее утро Снусмумрик дви­
нулся дальше. Он устал, настроение у него
было прескверное, и он бежал рысью на
север, не глядя по сторонам, а в голове,
под шляпой, у него не было даже самого
крохотного начала мелодии.
Он --">